Сказания Эвенора 1-2. Принцесса из борделя и Чаровница из Беккена
Шрифт:
Он прижался ко мне и не отпускал, словно все еще не мог насытиться пережитыми эмоциями. Обнимал, целовал… пока вдруг не посмотрел мне пристально прямо в глаза…
Мне сложно сказать, что он увидел там, ведь я изнемогала от наслаждения и нежности, истекая своей влагой и его семенем, желая подобного еще…
Но Банагор вдруг отстранился, жестко столкнув меня с себя на подушки. Лицо его вновь стало бесстрастным, а взгляд злым и тяжелым.
— Уходи. — Сказал он и спешно направился к зеркалу, чтобы провести по нему пальцем и прошептать заклинание. — И забери этот мусор. — Добавил он, пнув остатки моего прекрасного синего платья, по пути
С тяжелым комом боли и обиды я соскользнула с ложа и бросилась собирать изодранный синий атлас. Его смена настроения уязвила меня, но вернула с небес на землю. Я — шлюха, которую он купил себе на ночь, можно ли было ожидать другого отношения?
И все же я вновь попалась в эту ловушку нежности. Вот же дура! За его прикосновения, за то, как он дарил мне наслаждение, взяв меня второй раз, я уже готова была простить ему и синяки на шее и бедрах, и испорченный драгоценный подарок. А ведь дело в том, что пусть и на миг, все показалось мне таким настоящим, словно он делал это любя.
Должно быть беда моя именно в этом — меня никто в жизни по-настоящему не любил, и я искала тень этого чувства везде, где возможно. Цепляясь за мимолетные ощущения так, будто они готовы были подарить мне что-то настоящее…
Он стоял ко мне спиной, наблюдая, как язычки пламени, совсем уже опустившиеся к прогоревшим углям, бросали блики на чуть закопченный розовый мрамор. Меня для него в этой комнате уже не существовало, и я со слезами досады и злости на себя саму, подобрав остатки королевского подарка, почти вбежала в распахнутое передо мной ледяное чрево зеркала Эвандоэле.
В мансардное окно моей опочивальни глядело вечернее солнце… ведь до чего же странно течет время, когда путешествуешь сквозь пространство!
Я бросила обрывки платья, что держала в руках и кинулась к постели, чтобы позволить себе сбросить, выплакать горечь, впрыснутую этим змеем в мои тонкие вены, но вынуждена была остановиться, стыдливо прикрыв наготу руками.
В кресле напротив моего ложа с недовольным видом восседала мадам Кардамон, по обе стороны от нее, зацепив большие пальцы за пояса с маленькими черными дубинками стояли наши охранники — мой позабывший все былое ухажер Габдал и седой, морщинистый но все такой же устрашающе крупный Бэроз — охранник, который служил здесь столько, сколько я себя помнила.
Женщина неторопливо поставила фарфоровую кофейную чашечку обратно на поднос возле себя и посмотрела на меня так, словно ждала как минимум признания в чьем-то убийстве…
— А вот и Лобелия, цветочек мой. — Сказала она совсем не ласково, как делала это обычно, даже в минуты гнева. — Ну, что же ты. Прикрой свою наготу хоть чем-то, а то я не смогу остановить этих мужчин, даже если пожелаю. А мы же не хотим, чтобы твое драгоценное тело досталось кому-то бесплатно…
Глава 11. Разбиваюсь вдребезги
"Бесплатно?!" — возопила я, едва вникнув в смысл ее слов.
Гневный румянец залил мое лицо, и я порывисто сдернула покрывало с кровати, обмоталась им на манер платья с открытым верхом. Взгляды охранников до того жадно шарившие по моему волнующему телу скользнули в стороны — к их досаде представление было слишком быстро окончено.
От душивших меня слез не осталось и следа — бесплатно?! Да что эта старая шлюха себе позволяет! Я сполна отработала на нее и с того момента, как Банагор велел мне катиться к демонам
Нет, это место никогда не было мне домом. Я была здесь заложницей с тех самых пор, как моя глупая родительница взяла с мадам Кардамон слово заботиться о нас с сестрами и отписала ей все имущество… уж лучше бы мы попали в сиротский дом! Глядишь, хоть кого-то бы удочерила приличная семья.
— Пусть ваши громилы выйдут немедленно! Я свободная женщина с этого момента и до тех пор, пока старость и смерть не обглодают мое, как вы заметили, "драгоценное тело"!
— Вы только посмотрите на нее! — Рассмеялась женщина, тыча в меня холеным пальчиком. — Как хорошо ты играешь праведный гнев, моя дорогая, никак научилась у достопочтенного дракона? Что, нынче навыки передаются через семя господ? — Я растерялась от того, с каким жаром она кинулась на меня в ответ… что же случилось? Что изменилось пока меня не было? — Нет, все наверно твоя дурная кровь! Кто же был твоим папочкой, дрянь? Мне вот видится, что ты с сестрами все из одной дурной мошонки, от этого вора и убийцы, Ангельда Черного! Держите чертовку! — скомандовала она своим амбалам, а они только и рады были схватить меня за тонкие белые руки и подвести к мадам, словно и не замечая покинувшего мое тело покрывала.
— Я тебе покажу, "свободная женщина", дрянь! Это ведь ты все устроила, как пить дать ты! Твоим шлюхам-сестрам и в голову бы такое не пришло из вас троих только ты, уродина, ума от матери получила! — Все распалялась мадам Кардамон, снимая со своего пояса широкий кожаный ремень. — Держи ее, Габдал, да так чтобы и не дернулась!
Повинуясь приказу, ишмирец высоко поднял мои руки, и прижал меня к своему пахнущему потом телу, подставив мягкое место прямо на суд мадам.
Я не на шутку испугалась… никогда, чтобы кто не делал, женщина не позволяла себе распускать руки. Нет, она могла быть очень строга в гневе — оставить без еды и питья на несколько дней и даже привязать в подвале без света, если уж кто совсем провинился. Но поднимать руку?
Воздух рассек ее замах и мою правую ягодицу нестерпимо обожгло — она била сильно, зло, выпуская пар, наслаждаясь каждым моим вскриком. Мадам Кардамон хватило всего на шесть ударов, но каких сильных — кожа на попе горела огнем, словно к ней приложили раскаленную сковородку. Я плакала беззвучно, до крови закусив губу.
Габдал отпустил меня только увидев, что мадам опустилась на край кровати и устало отерла подушкой раскрасневшееся лицо. Не в силах держаться на ногах, я сползла к его ногам, отметив до чего напряглась в штанах его мужская суть.
Это было так противно.
Я не могла дышать, не могла плакать, не могла даже сесть на пол, лишь неуклюже развалиться, перенеся вес на одно бедро. За что же мне все это, ведь я исполнила то, что было обговорено в точности. Так что же, вот она моя награда?
— Ладно, идите уже отсюда, а то вон у Габдала сейчас штаны порвутся. А швея-то у нас даже сидеть не может, не то что шить. Заказывай потом вам приличную одежду… — дождавшись, пока охранники уйдут, мадам Кардамон сползла с кровати на пол, сравнявшись со мной взглядом. Даже протянула руку к моему колену, видимо, то был примирительный жест, но я отшатнулась. — Ну, ну. И ты меня пойми, нельзя мне такое просто так спускать — уважать перестанут.