Сказания о нартах

Славянский эпос

А Батрадз догнал уаига, схватил его за руку, высоко поднял над землей и со всего размаху ударил его об землю. Даже вскрикнуть не успел уаиг — мертвым лежит он у ног Батрадза. Обрадовался тут народ, окружил Батрадза, дивится ему. И алдар тоже выбежал к нему. Теперь он больше не опасался выйти из своего дома. Потрепал он по плечу Батрадза и сказал ему:

— Ну и молодец ты, покупка моя! Молодчина работник!

— Неужели не мог ты назвать меня просто по имени! Зачем напомнил ты мне, что я — покупка твоя! Разве, если бы ты назвал меня по имени, умер бы кто-нибудь из семьи твоей? — угрюмо

сказал Батрадз и ушел.

Утром Батрадз запряг сто пар волов в повозки и сказал алдару:

— Покупка твоя от тебя уходит. Не напомнил бы ты мне, что я куплен тобой, я бы продолжал работать на тебя. Но своими словами ты освободил меня, и теперь я возвращаюсь домой.

И булатный сын Хамыца сложил на сто повозок все то из алдарского добра, что понравилось ему, крикнул на быков и уехал обратно к нартам. Алдар же остался стоять с разинутым ртом.

КАК БАТРАДЗ ВЗЯЛ КРЕПОСТЬ ХИЗА

Понравилась алдару Хиза жена Сослана — красивая дочь Солнца. Задумал он похитить ее. Начал он готовиться к похищению. Семь лет объезжал он коня своего и выкармливал его поджаренным ячменным зерном.

Однажды, когда Сослан был в далеком походе, жена его сушила на солнце зерно. Выследил ее хизский алдар, сел он на коня своего, поскакал прямо к дому Сослана. Схватил алдар дочь Солнца и похитил ее. Что станешь делать!

Вскоре вернулся из похода Сослан и, не найдя дома жены, пошел в дом к матери своей Шатане, и спросил у нее, не знает ли она, куда исчезла его жена. Обо всем рассказала ему Шатана. Тогда собрались нарты и отправились войной на крепость Хиза.

Долго осаждали они крепость, но не могли взять ее, потому что алдар Хиза собрал на защиту крепости всех духов земных и небесных. И пришлось нартам вернуться домой. Опечалились они. Ни смеха, ни шуток не слышно было на улицах нартского селения. И тут мудрая Шатана быстро испекла три медовых пирога, легким шагом поднялась она на ту гору, где приносили жертвы, и взмолились:

— О Бог богов, мой Бог! Если я еще нужна тебе зачем-нибудь, то сделай так, чтобы сын мой, мной не рожденный, тот, что сидит сейчас в совете небожителей, спустился бы к нам, потому что насилию подверглись нарты.

И Батрадз, услышав эти слова, так разъярился, что докрасна раскалилось его стальное тело. Прыгнул он с неба прямо на крышу дома семиярусной башни Урызмага и Шатаны. Все семь потолков один за другим прожег он раскаленным своим телом. В самом низу башни стоял огромный чан с водой, в него-то и упал раскалившийся Батрадз. Остынув в воде, вышел Батрадз из чана и спросил Шатану:

— Что с нами случилось?

— Ничего худшего ожидать нельзя было! — ответила Шатана. — Алдар Хиза похитил жену Сослана и унес ее в свою крепость.

Собрал тут Батрадз нартов и вновь повел их на крепости Хиза. Как только показалась крепость Хиза, сказал Батрадз нартам:

— Привяжите меня крепко-накрепко вот к этой стреле.

Удивились нарты, но исполнили то, что просил их сделать Батрадз. Крепко привязали они его к большой стреле.

— А теперь кладите меня на мой лук, — сказал Батрадз. — Оттяните тетиву настолько, насколько хватит сил ваших, и пустите эту стрелу в крепость Хиза.

Нарты

сделали так, как сказал им Батрадз. Растопырив руки и ноги, полетел Батрадз, ударился о стену крепости, проломил ее и прошел насквозь всю крепость, разрушая ее так, что с противоположной стены посыпались камни.

— Где здесь эта собака, собакой рожденная! Или ты вправду думаешь, что никого из нартов не осталось в живых и ты можешь похищать их жен?

И, схватив хизского алдара, Батрадз вырвал ему сначала одну руку, потом другую и после этого одним ударом размозжил ему голову.

Тут и нарты хлынули в крепость Хиза. Имущество и драгоценности из дома хизского алдара они забрали, также взяли в плен жену и трех дочерей алдара.

А жена Сослана, дочь Солнца, вернулась к мужу своему Сослану.

БАТРАДЗ И ЧАША НАРТОВ УАЦАМОНГА

Много сокровищ было у нартов, но среди них больше всего дорожили они чашей своей Уацамонга. Драгоценное свойство имела эта чаша: если кто-либо из пирующих говорил правду о своих подвигах и о доблести своей, она сама подымалась прямо к губам этого человека. Если же кто-либо хвастался понапрасну, не трогалась она с места.

Раз как-то пировали нарты, и до краев наполненная брагой чаша Уацамонга стояла перед ними. И стали друг перед другом выхваляться нарты, рассказывая о своих доблестях и подвигах. Но сколько они ни говорили, чаша Уацамонга не трогалась с места.

Один только Батрадз сидел молча на этом пиру и слушал спокойно россказни нартов. Когда все замолчали, Батрадз легко встал с места, рукоятью плети постучал по краю чаши и сказал:

— Охотился я вчера вечером, подымался по горному склону и семь вечерних дауагов убил. Правду сказал я, и так же в правде подымись, чаша Уацамонга, и стань на колени отцу моему Хамыцу.

Плавно поднялась с земли чаша и опустилась на колени Хамыца. Снова постучал Батрадз рукоятью плети своей по краю чаши, и сказал Батрадз:

— На рассвете я спускался домой по другому склону и убил семерых дауагов рассвета. Правду сказал я, и так же в правде подымись, чаша, до пояса отца моего Хамыца.

До пояса Хамыца поднялась чаша. И только Батрадз хотел говорить дальше, как Хамыц сказал:

— Говори только о том, о чем можно сказать, и молчи о том, чего сказать нельзя.

Хамыц потому сказал то слово предостережения, что в хлебной браге, которой наполнена была чаша Уацамонга, плавала бусинка жира, а в бусинке этой прятался владыка хлебов Хор-алдар. А спрятался он для того, чтобы подслушать пьяную похвальбу нартов и узнать, кто из них убил его сына. Боялся Хамыц, как бы Батрадз не проговорился и не навлек на нартов гнев Хор-алдара.

Но Батрадз в третий раз постучал по краю чаши и сказал еще тверже:

— Вновь поднялся я на склон горы и убил семерых елиа-дауагов грома и семерых мыкалгабыров-дауагов созревшего хлеба, и среди них был сын самого владыки хлебов Хор-алдара Бурхор-али. Все они убиты мной. И так же, как сказал я правду, так в правде подымись, чаша, к губам отца моего Хамыца.