Сказания о недосказанном

Голобоков Николай

… И, вдруг он почувствовал, услышал, что дождь ещё шумит, хлещет, а ему ничего, не так долбает по ладоням, которыми он прикрыл голову, и пронизывает всего насквозь. Мало того ещё и согрелся. Потеплело. Он ещё раз прочитал молитву и открыл глаза. Пахло молоком и коровкой, и, и увидел, ноги, копыта, а потом понял, что это ноги бурёнки. Она стояла над ним и мягко жевала. Это он знал, пережёвывала пищу, это у них такое устройство, или привычка смаковать любимую травку по второму разу. И, странное, рассказал Витя Панков, задумчивый и умница, был сильно удивлён таким поведением коровы. Как это она догадалась и вообще

думает. Да ещё так, – думать и помочь в такой опасности ребёнку.

Восторгов было конечно много, шум, обсуждение, всем косточки перебрали воспоминаниями и всякими случаями. Особенно, когда бодаются и коровы, и бычки и, конечно козлики. Хоть и красавцы с серёжками и бородой с большими рогами.

… Композиция, такая странная, – пришлось усадить пастушка рядом, а коровку уложить. И композиция, и работа приобрела свою законченность, хоть и не в такой форме как у него первоначально. И ребята, и он сам, автор остались довольны. … Урок, конечно, продолжался, были удивлены, как это так, ух славная история. Хотя она к нему, автору не имела никакого отношения, не с ним же чудо было, но все согласились, что это, сила,– думающая бурёнка и, конечно собеседники, будущие может и не художники, но уже потуги на мудрецов. Он, потом после переменки, уроки были спаренные, по два часа, занятия.

И тогда преподаватель рассказал, как и его самого козёл учил уму разуму. Опять Витя выдал.

– А кто кого учил кто из них козёл. Потом извинился и сказал, мудрено говорите, товарищ преподаватель. Козёл учит преподавателя. Будущего художника?

А.

… Было это в Крыму, он ещё учился в пятом классе, ну почти ваш возраст, и мы, пацаны, всегда вытворяли, баловались, как нам казалось, то на свинью залезем, покататься, то перцем натёрли как то, где не надо, козлу. Он, правда, виноват был, – пожрал, как мы тогда оправдывались саженцы около школы, которые мы должны были растить и поливать водой всё лето, в каникулы, хотя колодец был не очень близко от школы.

Потом, как то на спор, я, конечно, похвастал, что завалю козла. Он, правда, хоть и не великан был, но уж и не такой как я. И вот схватил его за рога, но не сбоку, он вырывался, развернулся, и стал на задние ноги. В стойку боевую. Ух, и грозой же был для нас, всегда нападал первый, все это знали.

Но по росту я был чуть выше его, а, он – ррраз, и, завалил меня, хотя я уже держал, неет, скорее держался пока за рога. Свалил и прижал к земле.

– Ребята и орали, от страха, и смеялись, а я пытался свернуть его голову, в сторону, за которые держался двумя руками, но он, стервец, шея была сильнее моих рук. Ребята прыгали, кричали, отвлекали, пугали его, поддавали ногами, дудки, он прижал меня прямо в грудную клетку.

– Больно.

– Ой, мама.

– Лежу, не дышу.

– Прижал стервец…

– Думаю.

– Хотя время секунды…

– Сообразил.

– Можно.

Со всей силы крутанул его рога в другую сторону. Он не успел среагировать, так как я резко повернул его, в ту, другую сторону, куда он не ожидал.

– Козёл брыкнул и свалился, на бок, а я – кругом, бегом, и все рванули, подальше, а куда и глаза не глядят от страха и опасности. Все врассыпную, в разные стороны.

Это был драчун козёл и мог, было дело, гоняться за нами. Хобби у него такое было. Резвиться. Потом мы, правда, ему дали сдачи. Навалились

на него, когда из корыта пили воду. В полдень это было, обед. Стадо было у водопоя журавлик и корыто, мы его одолели, количеством, а не качеством.

– Подержали. Привязали банку железную к рогам, а туда камешек, и тиранули перцем, он вырвался, а мы далии дёру. Потом смотрели, он мотал головой, прыгал, как в цирке, а камешек там тарахтел. Мы хохотали, а ему было не до смеха. Но потом банка свалилась, а мы опять кто куда, разбежались, рванули без оглядки, аж засверкали пятки. Ходили то всегда босиком.

***

… Вот он, теперь, древний пенсионер, тот учитель, в художественной школе, а, тогда, только окончил педагогический университет, и защитил диплом по скульптуре, завёл с ребятами разговор о поведении и понятиях братьях меньших. Посмеивались над такими братьями. А он, рассказал тогда ещё им историю.

… Война, тогда шла жестокая, страшная, и по приказу Сталина, всех животных старались угонять подальше от линии фронта, чтобы фашистам жрать было нечего. И особенно нужно было сохранить ценные породы. Потом, после войны восстановить народное хозяйство, колхозное животноводство.

… Он, преподаватель, был ещё маленький, но помнит и бомбёжки, и похороны, людей после такого страшного налёта авиации.

… Прибыли в далёкий город Баку. Там везде скважины и нефть прямо по ней ходили как по мягкой подушке.

Фронт уже уходил от Новороссийска, а мы, кочевники уже гнали стадо обратно, от Новороссийска.

Ну как жили там переселенцы, не малина, а животных сберегли. Хотя при налётах авиации гибли и люди и, конечно наши кормилицы коровки.

В нашем стаде был бык. Племенной, его очень ценили, как же хозяин стада, улучшает породу, ещё был такой же бычок молодой, но он ещё не мог заменить того большого и сильного красавца. А этот бык, взял и влез в это нефтяное месиво, там ещё и грязь с водой.

Все сильные мужчины собрались. Но их было мало, здоровые все на фронте, а эти или уже отвоевались, контузии, ранения, однорукие, да и ноги не у всех остались парные. Не могли они, такие, помогать женщинам этого быка вытащить из липкого грязного месива, почти вулкана. Сели, отдохнули, отдышались, посовещались и решили ещё попробовать. Жалко, такой красавец. Да и как без него.

Подошёл с радостной вестью, по радио передали только что наш руководитель, демобилизованный, по ранению, был хороший агитатор, его всегда слушали и слушались, как командира. Он подошёл и увидел, а тот уже по брюхо был в этой клоаке, вязкой и тягучей. А на столбе, недалеко от этого места, такого теперь страшного, висел репродуктор.

И…

… И вдруг он, громкоговоритель наш, связь с Москвой, зашумел, заскрипел и, и громко так, голос Левитана, объявил, что наши войска, разгромили армию Паулюса, а его самого, взяли в плен, и, теперь ещё ближе наша победа,

– Паулюса разбили, урра, наши перешли в наступление, фронт пошёл вперёд, на Германию.

Что тут было. Все кричали ура. Смеялись и плакали. Наша взяла. Так их, гадов.

И от такой вести, которую долго ждали и дождались, радостной, закричали ура, и, и, со страшной силой потащили этого быка пошёл, и, и пошёл, двинулся с места такого жуткого, бык потихоньку из этой пропасти. И, выытащили его. Вот, что значит думать, верить и убедить…