Сказания о Русской земле. Книга 3

Нечволодов Александр Дмитриевич

Получив сведения от мурзы Камая, государь собрал совет, на котором окончательно было решено, как обложить город. Было приказано, чтобы во всей рати каждые 10 человек приготовили по туру, то есть по большой плетенке из хвороста, наполненной землей, да чтобы каждый имел по бревну для устройства тына. Затем настрого было приказано, чтобы без царского повеления, а в полках без воеводского, никто не смел бросаться к городу.

23 августа полки стали занимать назначенные им места; Иоанн повелел развернуть свое знамя с Нерукотворным Спасом и крестом, бывшим с Димитрием Иоанновичем на Лону, и начать служить молебен, после которого он собрал присутствующих и сказал им высокопрочувствованную речь, начав ее словами: «Приспело время нашему подвигу: потщитесь единодушно пострадать за благочестие, за святые церкви, за единородную нашу

братию, православных христиан, терпящих долгий плен… Не пощадите голов своих за благочестие, – продолжал государь, – я сам с вами пришел: лучше мне здесь умереть, нежели жить и видеть за свои грехи Христа хулимого и порученных мне от Бога христиан, мучимых от безбожных казанцев…». На это ему отвечал князь Владимир Андреевич обещанием от имени всех не щадить своих голов в борьбе с погаными. «Дерзай, царь, на дело, за которым пришел, да сбудется на тебе Христово слово: всяк просяй – приемлет и толкущему отверзется», – закончил он свой ответ. Тогда Иоанн, взглянув на образ Спаса, сказал во всеуслышание: «Владыко! О твоем имени движемся».

Войска наши обложили Казань так: сам государь со своим отборным полком, преимущественно из конных боярских детей, и двоюродным братом Владимиром Андреевичем расположился на так называемом Царевом лугу; полк левой руки стал по Булаку, примыкая своим правым крылом к озеру Нижний Кабан; левее его, до впадения Булака в Казанку, стал сторожевой полк, а за Казанкой – полк правой руки; на Арском же поле стал большой полк; связью между ним и полком правой руки должен был служить легкий конный отряд, или яртоул, из 7000 конницы и пеших стрельцов, под начальством князей Пронского и Львова.

С утра город казался пустым, и неприятеля нигде не было видно; когда голова яртоула перешла Булак по наведенному мосту и стала двигаться к Арскому полю, то городские ворота отворились, и толпы конных и пеших татар бросились на русский передовой отряд: «и вылезли казанцы из города и пришли встречю государевым полкам; государева же заповедь – без веления да нихто дрзнет на бой». Стрельцы наши стали отстреливаться от нападающих на них татар, а Иоанн, увидя это, двинул к ним на помощь князей Юрия Шемячича и Феодора Троекурова с конными боярскими детьми, после чего казанцы с большим уроном были откинуты в город.

Скоро Казань со всех сторон была обложена нашими войсками, среди которых царил величайший порядок, или, как теперь говорят – дисциплина; никто без царского указа не смел самовольно ничего предпринимать. Всюду ставились туры или устраивались тыны, а затем были расположены пушки: большие или «верховые», кидавшие каменные ядра, и поменьше, но очень длинные, называвшиеся «огненными», так как они стреляли калеными ядрами и производили в городе пожары; кроме пушек, по Казани действовали также большие затинные пищали – длинные ружья (до сажени), стрелявшие со станков железными ядрами. Всех орудий и больших пищалей было выставлено нами до 150. Неприятель делал против нас беспрерывные вылазки и отчаянно дрался из-за постановки туров, но был всюду успешно отбиваем.

Несравненно больше вреда наносил русским отряд князя Япанчи. Когда наше внимание привлекалось казанцами к стенам города, то обыкновенно в то же время на одной из башен появлялось татарское знамя: оно служило условным знаком для Япанчи; он быстро выносился со своими всадниками из лесных засек, находившихся за Арским полем, нападал на наш тыл и производил в нем немало опустошений.

Между тем наступили и другие невзгоды: страшная буря потопила много судов на Волге с запасами продовольствия, а в воинском стане было снесено множество шатров, в том числе и царский; но Иоанн сохранял неизменно бодрое настроение духа; он приказал двинуть новые запасы продовольствия и постоянно объезжал войска и все осадные работы, подбодряя воинов своим словом и жалованием. Чтобы покончить с постоянными нападениями Япанчи, державшего в тревоге день и ночь русскую рать, на собранном Иоанном совете было решено выделить для этого особый отряд и вверить его князьям Александру Горбатому-Шуйскому и Петру Серебряному – из 30 000 конницы и 15 000 пеших воинов. Отряд этот искусно расположили в скрытном месте, где он стал выжидать появления Япанчи. 30 августа Япанча, по обыкновению, показался из лесу, быстро двинулся на Арское

поле и ударил на стражу, охранявшую наши обозы, которая, как было заранее условлено, отступила к самым осадным работам. Татары кинулись ее преследовать, но вдруг увидели себя отрезанными отрядом Горбатого и Серебряного, вышедшим из своего укрытия.

Тогда Япанча повернул назад и вынужден был вступить в неравный бой, в котором был наголову разбит. Наши преследовали его на протяжении 15 верст и захватили 340 пленных. Одного из них Иоанн послал в Казань с грамотой, в которой писал, что если казанцы ударят ему челом, то он их пожалует, в противном же случае велит умертвить всех пленников; казанцы ответа на это не дали – и пленники были перебиты перед городскими стенами.

31 августа государь призвал немца размысла (инженера) и велел ему сделать большой подкоп под Казань: «посем Православный Царь повелевает некоторому дохтуру именем размыслу учинить подкоп под стену на разрушение града». Затем, узнав, что казанцы берут воду из ключа-тайника, близ одних ворот, к которому ходят подземным путем, он приказал Алексею Адашеву с учеником размысла сделать другой подкоп под этот подземный путь у каменной Даировой башни, занятой нашими казаками. К 4 сентября подкоп под тайник был готов; сам князь Серебряный вошел в него и слышал голоса людей, ехавших за водой; государь велел поставить в подкоп 11 бочек пороха, и тайник был взорван, причем взлетевшими камнями и бревнами было побито множество народа в городе; часть же нашего войска, воспользовавшись отверстием, сделанным взрывом, ворвалась в Казань и тоже посекла большое количество людей. После этого сильное уныние распространилось в городе, лишенном воды; однако о сдаче никто не думал; татары стали усиленно копать землю в нескольких местах для отыскания воды, но докопались только до одного ключа, и то со смрадной водой, от питья которой люди умирали и пухли.

Тем временем Иоанн деятельно подвигал вперед осадные работы и заботился вместе с тем о полном очищении окрестностей от неприятеля, так как и после поражения Япанчи луговая черемиса не переставала тревожить наш тыл. 6 сентября после кровопролитного боя московские войска взяли Арский острог, построенный казанцами в 15 верстах от города, а затем воеводы наши пошли к Арскому городку в 65 верстах от Казани и, захватив по пути множество скота, продовольствия и драгоценных мехов в загородных дворцах казанских вельмож, вернулись обратно, повоевав всю Арскую сторону.

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный Гравюра. XVI в.

С наступлением сентября погода сильно испортилась; лили беспрерывные дожди, и среди русских войск стали ходить слухи, что дождь накликали казанские чародеи-колдуны и колдуньи. По совету некоторых государь послал в Москву за Животворящим Крестом с частицей Древа, на коем был распят Спаситель. На переменных подводах, от Москвы до Нижнего, а оттуда на быстроходных вятских корабликах Честное Древо скоро доставили в лагерь осаждающих.

Затем были отслужены молебны, а водой, освященной Животворящим Крестом, окропили все войска; после этого погода вскоре прояснилась.

Русская рать подвигала все ближе и ближе свои осадные работы к городу; дьяк Выродков по приказанию государя поставил против ворот, именуемых Царевыми, подвижную деревянную башню в 6 саженей вышиной, которая была вооружена 60 большими пищалями; башня эта была выше городских стен, поэтому когда открылась из нее стрельба вдоль улиц, то наши стали убивать множество народа. Тогда осажденные начали укрываться в ямах под самыми городскими стенами; они возвели также большие земляные тарасы, обитые деревом, против всех городских ворот и, вырыв под ними норы, выползали из этих нор, чтобы производить вылазки и мешать нашим осадным работам. Вообще, они оборонялись с величайшим ожесточением, как днем, так и ночью.

Однако, несмотря на все, князь Михаил Воротынский успел придвинуть туры к самому рву против Арской башни и Царевых ворот, так что между городскими стенами и нашими турами оставался только ров в 7 сажен ширины. Татары зорко следили здесь за нами, и однажды, заметив, что русские пошли обедать, оставя для защиты туров лишь слабую стражу, они тотчас же выползли из своих нор в больших силах и ударили на туры. Только после кровопролитного боя, где мы потеряли много народу, нам удалось вогнать их обратно в город, причем были ранены сам князь Михаил Воротынский и несколько воевод.