Скажи, что простишь
Шрифт:
Ненавижу! За то, что предал! За то что заново вернулся, когда уже научилась дышать и не просыпаться посреди ночи от кошмаров.
— Иди на хрен, Малов, — упрямо стираю со щек непослушные слезы, — ты больше никто!
Осталось убедить в этом бьющееся в агонии сердце.
Глава 3
Ночь я провела в обнимку с Фросей. Засранка пришла ко мне, услышав мои жалкие всхлипывания, забралась под бок и напрочь отказалась уходить, сколько бы я ее не выталкивала. Пришлось мириться, то с влажным носом, уткнувшимся в шею, то
— Подъем, чудовище. Гулять.
Сучка зевнула, демонстрируя полный набор белоснежных зубов и снова зарылась носом под одеяло.
— Вставай, — я хлопаю по шерстяному боку, — а то я уйду и будешь терпеть до вечера, пока Катя не придет.
Кажется, хаски что-то поняла, потому что сердито заворчала и сползла с дивана. Наградив меня взглядом «да что ж ты за человек-то такой», уныло опустила серый хвост и поплелась к входной двери.
Я выглядела не лучше. После вчерашней встречи и заново вскрытых сердечных ран мне было страшно смотреть на свое отражение. Зеленая, бледная, с синяками под глазами и искусанными губами. Красотка из фильма ужасов.
Пока я одеваюсь, Фрося из какого-то угла вытаскивает свой поводок и терпеливо ждет, пока ее пристегнут и почешут за ухом.
Потом мы выходим на площадку. Я копаюсь у двери, с непривычки путая ключи, а откуда-то сверху доносятся голоса. Мужской раскатистый бас и женское мурлыканье.
— Я так рада, что ты приехал. Не представляешь, как сильно я по тебе скучала, — с придыханием произносит она, — такое мучение быть без тебя. Чуть с ума не сошла.
Надо же, любовь какая.
Они спускаются. Мужик ожидаемо громила, размером с трехстворчатый шкаф, а девица, как спичка. Худая, высокая, но не тощая, как я, а фигуристая. Даже в пуховике видно все изгибы фигуры – и налитую грудь, и тонкую талию, перехваченную кожаным поясом. Но ногах – высокие сапоги на шпильке. Одета дорого, стильно, со вкусом, а у меня шапка растянулась и сползает на глаза. Печаль.
Смотрю на ее кукольную физиономию и внезапно, как обухом по голове, прилетает понимание – они со второго этажа, с квартиры, расположенной над Катькиной, а это значит, что вчера вечером Малов был у нее! И по простыни, как любовник из анекдотов, спускался, потому что не хотел встречаться с этим прекрасным молодым человеком, способным уложить носорога одной левой.
Он бережно поддерживает ее под локоть, она смотрит на него со щенячьим обожанием в глазах, а я тихо офигеваю, от того, что у них на пальцах парные кольца.
Это что за семья такая? Зачем замуж выходить, если потом собралась гулять? И тут же встречный вопрос: а зачем Малов на мне женился, если ему и без брачных обязательств хорошо жилось?
Я чего-то в этой жизни не понимаю.
Они выходят первыми, а я шагаю следом, прикидывая не подкинуть ли в топку дровишек и не поинтересоваться ли, не видели ли они вчера, как мужик с голой жопой по сугробам шарахается.
Поразмыслив, решаю все-таки смолчать, все-таки чужая семья потемки, и не мне ее рушить. Может, для них такое в порядке вещей, а может, этот громила на самом
В общем, пощадила. Хотя, глядя, как эта похотливая зараза накручивает булками, еле сдержалась. Прям распирало. Ровно до тез пор пока не поняла, что во мне говорит необоснованная ревность.
Малов – никто, пусть трахается с кем угодно. Какое мне до него дело? Никакого! Да-да, пусть хоть забор, через гнилую доску жарит, мне плевать. Пусть хоть…
Развить мысль мне не дала Фрося. Увидев снег, зараза внезапно вспомнила, что она хаски, а хаски положено творить всякую дичь. И понеслась. И я за ней, как воздушный шарик на ниточке.
— Фрося! Стой!
Куда там! Бежит, рот открыла, завывает, оповещая двор о своем хорошем настроении, хвост трубой. А потом и вовсе извернулась и скинула поводок вместе с ошейником.
— Фроська! Ко мне!
Ага. Сейчас. По сугробам носится, язык на бок, морда счастливая. А меня в холодный пот бросает, от того, что собаку могу потерять и Катька меня убьет.
— Только не на дорогу! Только не на дорогу! Фросенька!
Она скачет, я за ней. Мимо мамаша с ребенком на санках, идут, смеются, думают, что мы играем, не подозревая, что еще немного, и я собственную печень от напряга выплюну.
Тем временем лохматая проблема находит чью-то замороженную говнину и решает, что нет игрушки краше. Подкидывать, треплет, мотая головой из стороны в сторону, а потом бросает к моим ногам и, нетерпеливо поскуливая, припадает на передние лапы, явно ожидая, что я буду это сокровище у нее отбирать.
— Фу, Фрося! Фу! Кака! — мне удается запнуть трофей в сугроб под окнами, и радостная Фроська с размаху ныряет следом.
Правда о своей находке тут же забывает и начинает кататься в снегу, не обращая ни на что внимания. Я решаю, что это мой шанс. Перебираюсь через ограду и проваливаясь по колено в сугробах ползу к ней.
Яростный рывок, полет кобры, и я лежу на хаски, полностью утопив ее в снегу. Пока она возмущенно голосит, я щелкаю карабином.
— Попалась, паразитка!
У меня снег везде. В чунях, под курткой, под шапкой, но зато несносная собака поймана. Я ее отчитываю, а она, виновато прижав уши, что-то ворчит в ответ.
Морда наглая!
— Все, домой. Нагулялась. А мне на домой пора, — тащу ее к подъезду, но внезапно цепляю взглядом темный уголок, торчащий из сугроба, — погоди.
Наклоняюсь, чтобы подобрать, и через пару секунд понимаю, что это телефон Малова, который он вчера потерял во время своего позорного побега.
***
Уже дома, оказавшись в своей родной кухне я выкладываю его на стол и долго таращусь, как на неведомую зверюшку.
И что мне делать с этим телефоном?
Встретиться с Егором, чтобы отдать? А не пошел бы он на хрен. Пусть новый покупает, заодно меньше денег на баб спустит.
Ну вот, опять я… какое мне дело до его баб? Не пойму. Все уже, переболела, отпустила, живу сладкой жизнью, дышу полной грудью.
Может, выкинуть?
Жалко. Хороший телефон. Почти новый, мы покупали его всего за пару дней до того, как все сломалось. Я сама помогала ему выбирать…