Скажи «да», Саманта
Шрифт:
Когда явилась миссис Харрис, я послала ее к мяснику купить баранью ногу, и приготовила папе сытный и вкусный ленч.
Он не выходил из своего кабинета, и я видела, что он ослаб настолько, что даже не в состоянии прогуляться по саду. Я не знала, как мне быть. На другой день предстояла служба в церкви, но я не знала, сможет ли папа пойти к заутрене или к причастию в одиннадцать часов.
После ленча он немного приободрился, а около пяти часов сказал, что хочет пойти лечь.
—
— Спасибо, я не хочу есть, — ответил он.
— Нет, ты должен поесть хоть что-нибудь, — настойчиво возразила я. — И потом, папа, тебе не кажется, что мне следует сходить к старому пастору и попросить его, чтобы он отслужил службу в церкви вместо тебя?
Пастор, правда, был очень стар. Он служил в церковном приходе по другую сторону Уорчестера, а затем удалился на покой и поселился в небольшом домике на краю нашей деревни. Иногда на Рождество и Пасху он помогал папе отправлять службу в церкви. Но он действительно был очень старый, ему было больше восьмидесяти лет, и руки у него тряслись.
— Нет, я справлюсь сам, — решительно ответил папа.
— Мне кажется, тебе лучше отдохнуть, — настаивала я.
— Нет, я хочу пойти в церковь. На следующей неделе день рождения твоей матери, Саманта, и я всегда молюсь за нее в воскресенье до этого и после этого.
В этот момент мне как никогда прежде захотелось, чтобы мама была со мной. Я была подавлена не только из-за папы, но и из-за себя самой. По дороге домой я собиралась рассказать папе о Дэвиде, но увидев, в каком он состоянии, поняла, что не смогу теперь печалить его своими горестями.
— Почему ты приехала домой, Саманта? — спросил он.
— Мне дали несколько дней отпуска, — солгала я. — И я подумала, что ты будешь рад повидаться со мной.
— Конечно, я рад тебе, — сказал папа. — Ты выглядишь прекрасно, Саманта. Ты очень красивая. Тебе нравится твоя работа?
— Да, — вновь солгала я. — Но все-таки как хорошо быть дома!
Я поняла, что сейчас неподходящий момент, чтобы рассказывать папе о том, как обстоят дела на самом деле.
Я ожидала, что всю ночь не сомкну глаз, думая о Дэвиде. Но я крепко уснула, так как была сильно утомлена. Проснулась я от собственного крика: я громко звала Дэвида. Мне приснилось, будто он уплывает от меня по серебристой реке при свете луны.
«Уплывает — ну и пусть», — сказала я себе.
Я подумала о том, спит ли он в одной постели с леди Беттиной, и была почти уверена, что так оно и есть.
Услышав, что папа уже встал, я спустилась вниз, чтобы приготовить ему чашку чая. Обычно перед богослужением он ничего не ел и не пил, но в то утро я настояла, чтобы он выпил чаю. Он не возражал, и
Он сел пить чай в кухне, хотя до этого я собиралась принести ему чай в его кабинет.
Допив чай, он сказал:
— Спасибо, Саманта. Я надеюсь, ты придешь в церковь сегодня утром.
Я собиралась ответить ему, но он вдруг вскрикнул, схватился за грудь и упал на пол.
Я бросилась к нему, опустилась около него на колени и попыталась расстегнуть ему воротник, но это было трудно сделать, так как застежка была сзади. Я хотела его перевернуть, но, дотронувшись до него, поняла, что он мертв!
Раздумье девятнадцатое
— Мне жаль твоего отца, — тихо сказал Дэвид.
— Это случилось так внезапно, — отозвалась я. — И у меня, наверное, был шок. Потому-то я и вела себя так после похорон.
— А как ты себя вела?
— Я все время плакала и никак не могла остановиться. Я плакала, не переставая, и тетя Люси, единственная родственница, которой я послала телеграмму о смерти папы, увезла меня с собой.
— В монастырь?
— Некоторое время я не сознавала, что нахожусь в монастыре.
— Как так?
— Я думаю, у меня было нервное потрясение, а, может быть, даже легкое помутнение разума, не знаю. Но, как бы там ни было, им удавалось прекратить мои рыдания, только одурманивая меня снотворными таблетками.
— Бедная Саманта, — сказал Дэвид. — Думаю, и я отчасти был виновен в твоем состоянии.
— Скорее всего, дело в том, что все навалилось на меня одновременно, — ответила я. — Ведь, собственно говоря, ты и папа — единственные люди, кого я любила.
С минуту длилось молчание, а потом Дэвид сказал:
— Продолжай свою историю, Саманта, я хочу знать обо всем, что с тобой случилось.
Голос его звучал ласково, и наверное из-за того, что мы были с ним одни в темноте, мне легко было говорить так свободно. При других обстоятельствах мой рассказ, пожалуй, дался бы мне намного труднее.
Я не могла видеть Дэвида, но знала, что он здесь, рядом, и это меня успокаивало. И в то же время это было все равно, что видеть о нем сон.
Раньше, когда мы говорили с ним при встречах, я всегда боялась сказать что-нибудь не то, чтобы не обнаружить свое невежество или просто чтобы не рассердить его. Видимо, так было потому, что он был сильной и значительной личностью, и я чувствовала себя рядом с ним неуверенно. Я казалась себе такой ничтожной!
Но теперь, в темноте, мы оба были как бы бестелесны, и я чувствовала, что могу говорить с Дэвидом так, как всегда этого хотела, то есть как равная с равным.
И я продолжала свой рассказ.