Скажи герцогу «да»

Крамер Киран

— Сегодня утром я хочу послушать пение, — заявила почтенная леди. — Я целую вечность не слышала песен.

— Пение? — Дженис очень удивилась.

— Вы что, плохо слышите? Или отказываетесь мне повиноваться? Двор стал довольно скучен.

Последнее замечание явно относилось к сиделке.

— Ну что ж, если у вас нет пожеланий…

— Не тяните! — резко оборвала ее вдова.

Дженис откашлялась, прочищая горло, и запела:

Доброе утро, девица-краса,

Куда держишь

путь?

Голос ее, вначале совсем слабый, некоторое время звучал неуверенно, но вскоре окреп и к середине баллады, которую отец каждое утро напевал ее матери, пока та приводила себя в порядок после сна, уже был полон силы. И сердце девушки преисполнилось радости…

В особенности когда она увидела, что старушка очень довольна. Глаза ее блестели, она жадно ловила каждое слово, слетавшее с губ Дженис.

Когда последние звуки растаяли в воздухе, ее величество громко вздохнула и просто сказала:

— Да, вот это пение.

Дженис улыбнулась, довольная:

— Я рада, что вам понравилось.

Девушка взглянула через плечо на миссис Пул и впервые увидела на ее губах некое подобие улыбки — все лучше, чем обычное свойственное ей угрюмое выражение лица.

— Мой дед тоже вс-с-сегда пел это, — заметила сиделка с особенно отчетливым свистом.

— Что за шум с галереи музыкантов? — прикрикнула герцогиня. — Я не выношу флейту. Такой жеманный инструмент. Дайте мне трубу.

Дженис взглянула на сиделку: лицо бедняжки побагровело от обиды на столь явное неуважение, — и прошептала:

— Мне очень жаль…

Сиделка повернулась к ней квадратной спиной.

— Ваше величество! — с укором воскликнула девушка, расстроившись из-за миссис Пул. — Вам следует быть добрее. Должно быть, вы ужасно несчастны, раз так придираетесь к тем, кто за вами ухаживает.

— А как вы думаете, я могу должным образом править из этой кровати? — Старушка тяжело вздохнула. — Между прочим, как продвигается ваш план? Вы послушались моего совета?

— Да. — Дженис рада была сменить тему. — И это дает свои плоды.

Ее величество захихикала.

— А я что вам говорила? Итак, что вы сделаете в первую очередь, когда станете герцогиней?

— Не думала об этом. — Лицо Дженис запылало. — Возможно, позже… Мы лишь на начальной стадии… стратегии.

Вдовствующая герцогиня махнула рукой:

— Все произойдет быстрее, чем вы думаете. Так что готовьтесь: скоро станете могущественной женщиной.

— Как вы?

— Мне есть что вспомнить, — самодовольно заявила пожилая леди, но тут же нахмурилась. — Хотя… хотя я припоминаю, что не всегда умела воспользоваться моментом с выгодой для себя. Мне следовало высказываться открыто. Следовало чаще говорить «нет». Нет!

Она хлопнула ладонью по покрывалу, и Дженис, заметив, как задрожали у нее губы, стали заметнее морщины вокруг рта и глаз, взяла старушку за руку.

— Все

в порядке. Пожалуйста, позвольте мне спеть для вас еще.

Но вдова, похоже, совершенно забыла о ее присутствии:

— Я стояла рядом… знала, что он сделал.

— Я знаю прекрасную походную песню…

— Но я не знала, что мне делать, — упорно продолжала герцогиня, не обращая никакого внимания на Дженис. — Видите ли, я любила его. Он был всем… всем, что у меня осталось…

Она вздернула подбородок и устремила взгляд в пространство: истинное воплощение благородной королевы.

Повинуясь внезапному порыву, Дженис взяла обе ее ладони в свои и нежно пожала.

— В самом деле, ваше величество, вы сделали все, что могли. Пожалуйста, не надо сожалеть ни о чем.

— Сожалеть? — Хрупкая немощная леди презрительно усмехнулась. — Этого я не могу себе позволить. Долг, знаете ли. Мы должны…

Внезапно умолкнув, она, несколько раз втянув воздух с растерянным видом, схватила носовой платок и оглушительно чихнула.

Дженис оглянулась на миссис Пул: та, вскочив со своего места, наблюдала за происходящим, и в глазах ее полыхала тревога, искренняя озабоченность.

— Обычно она не говорит ничего подобного, — укоризненно произнесла сиделка. — Вы не должны донимать ее.

— Я не хотела… — Подавленная чувством вины, Дженис сжалась в своем кресле.

— Да все в порядке, — раздался голос леди Холси. Ее поведение полностью изменилось: перед ними снова была добрая старая вдовствующая герцогиня. — Как хорошо, что вы здесь, леди Дженис. Я готова покинуть эту комнату, а больше никто, кроме вас, мне этого не позволит.

В глазах ее блестел живой огонек.

Дженис вздохнула с облегчением: кем бы ни ощущала себя леди Холси: вдовствующей герцогиней или королевой, — ей хотелось вырваться за пределы спальни. И в глубине души девушка тоже была уверена — какими бы добрыми намерениями ни руководствовались герцог и доктор, — что новые впечатления пошли бы старой женщине только на пользу.

Но принимать одной такое ответственное решение ей не следовало: она не имела на это права.

— Позвольте… позвольте мне поговорить минутку с миссис Пул, ваша светлость. Я сейчас вернусь. — Дженис улыбнулась, стараясь казаться веселой, чтобы скрыть тревогу, и встала.

Сиделка с подозрением уставилась на нее, а выслушав, заявила:

— Даже не думайте об этом, миледи.

Девушка печально вздохнула:

— Но держать ее здесь взаперти жестоко.

— Этого требует его светлость. И доктор так приказал.

— Как его имя?

— Доктор Ноулан.

— Когда в последний раз он был здесь?

— Почти три месяца назад.

— Три месяца?! Прошу прощения, но я забираю ее отсюда.

Дженис решительно прошла к двери, которую миссис Пул никогда не открывала при ней, и взялась за ручку.