Скажи им, что я сдался
Шрифт:
Четверо людей в чёрных костюмах выносят гроб из похоронного зала и идут к выходу. Когда люди видят, что всё происходит по-настоящему, что теперь это не просто слова, а самая настоящая действительность, разворачивающаяся перед их глазами, на миг улицу заполняет мертвенная тишина.
Жуткое молчание прерывает громкий плач. Ему вторят другие. И вот воздух уже разрывается от разносортных рыданий. Не успевают мужчины, несущие гроб, сделать и шага, к нему тянутся руки. Люди обступают оцепивших процессию полицейских, наваливаются на них. Не дают двигаться дальше. Диан без всякого сострадания начинает их расталкивать.
Отбиваясь от бесчисленных рук, Ён вертит головой, чтобы не получить по носу, и на балконе второго этажа, расположенного в офисном здании по соседству с Больга Враш, видит фигуру. Вроде ничего особенного, но та не двигается. Сперва Ён даже думает, что путает гору барахла или какую-то статую с человеком. Приглядевшись, он распознаёт кепку, прикрывающую глаза наблюдателя, и маску, которая прячет остаток его лица.
Странно. Уж не собирается ли сделать чего опасного? Выжидает чего? Или сиганёт ни с того ни с сего вниз? Высота небольшая, но кто знает, что таится в мыслях людей, собравшихся сегодня на похороны Гао.
На виске у скрывающего лицо типа мигает зелёный огонёк.
— Борд, — соображает, наконец, Ён. — Человек на балконе второго этажа. Синхронизируясь.
Борд нужно время, чтобы сперва загрузить информацию о всех своих сомашинах в радиусе действия, а затем одну за другой проверять. Как у сотрудника правоохранительных органов, у Ёна есть право узнать номер в реестре и увидеть фотографию, без согласия гражданина.
Его толкают, бьют и щипают, однако он упорно не сводит взгляда с тёмной фигуры. «Давай быстрее!» — бормочет он, но людей много, и у Борд попросту недостаточно ресурсов, чтобы собрать необходимую информацию в короткий срок.
Ёна оглушает сигнализация, но из машин неподалёку только катафалк. Нервный шофёр следит за гробом, не выпуская из рук руль. Значит шум исходит откуда-то ещё.
— Что это…? — слышит он отрывистые крики. — Почему…?
Ён легонько ударяет по Борд, и странные звуки пропадают. Кажется, её повредили. Пускай царапают кожу, ломают кости, оставляют синяки, но разбить Борд…
Ён, прикрывая Борд ладонью, окрикивает Диана и указывает на подозрительного человека. Однако наблюдатель ловко подмечает, что на него обратили внимание, и проворным шагом покидает балкон. Диан всё же улавливает его краем глаза и кивает Ёну. Немой разговор длится от силы несколько секунд, но и этого достаточно — толпа чует ослабевшее внимание и налегает на них сильнее.
— Борд, синхронизировалась? — на выдохе говорит Ён.
— Только собрала данные…
Выругаться бы, да толку. Ён молча осматривается и видит несколько уличных камер наблюдения: одна, что на фонарном столбе, смотрит прямиком на соседнее здание. Отлично! Этого не упустит!
Женщина напротив Ёна резко краснеет и начинает задыхаться — и не мудрено, её сдавливают со всех сторон.
— Прекратите толпится! — кричит он, хотя и понимает, никто его не услышит. Однако что-то же нужно сделать, пока из бедолаги не выпустили весь дух.
Его призыв делает только хуже. Чувствуя, что Ён ничего им не сделает, раз обходится исключительно словами, люди наседают сильнее и
— Да чтоб их! — ругается Диан где-то неподалёку. — Где подкрепление? Какого чёрта эти драные политики решили перенести дебаты на сегодня? Они что считают, что они для людей важнее Великого Гао?
Крышка не выдерживает и соскальзывает под вопли людей. Одному из носильщиков случайно ли специально пинают по ноге, и он спотыкается. Гроб не переворачивается на бок лишь из-за прижатого к нему Ёна. Сперва тот даже не понимает, что случилось. Он с трудом приподнимает голову и видит обивку из белого шёлка. Затем красные цветы, обрамляющие безжизненное лицо Гао. Совсем недавно он вещал по телевизору, что верит в них, что всё будет хорошо, и Ён беспечно посылал его куда подальше. Почему сейчас он не может отвернуться от него точно так же и продолжить свою работу. И почему те, в кого он верил, не могут проявить того же уважения, которое проявляли при его жизни, сейчас. Что они от него, совершенно беззащитного и — ради всего святого — действительно мёртвого, хотят?
Ён приходит в себя, когда Диан прикрикивает на него. Однако вместо бесполезных попыток вразумить толпу, он отпихивает локтём вопящего ему на ухо юнца, достаёт пистолет и стреляет в воздух. Никто не обращает внимания на предупреждение. Ёна снова толкают к гробу. Он стреляет второй раз, но люди по-прежнему слепо тянутся к Великому Гао. Тогда Ён направляет дуло пистолета на толпу. Здесь игнорировать его близь стоящие уже не могут. Они с криком пускаются в рассыпную. Вот-вот должна начаться новая давка, в этот раз по вине Ёна. Однако толпа затихает.
Ён сам не понимает, как так получилось. Перед ним из всего скопища стоит один-единственный мальчик, вероятно, потерявшийся в давке. Как и Ён, он в синяках и ссадинах. И точно также глаза его выпучены и смотрят неотрывно на стоявшего перед ним человека.
Ён переводит взгляд на окружающих их людей. Лица искажены раздражением и даже гневом. Мигают сотни Борд — снимают каждый его вздох.
— Направил оружие на ребёнка, бессовестный! Совсем стыда у них нет. Что скажут, то и сделают за деньги. Им ведь за это платят, — разносятся шепотки со всех сторон. — А лицо чего спрятал? Специально? Чтобы потом не признали? Сговорились против людей! Неужели не стыдно?
— Опусти пистолет, — шепчет Диан.
Ён и рад бы, но тело немеет. Диан быстро смекает, в чём дело, и лёгким взмахом руки заставляет оружие исчезнуть, словно заправский волшебник.
— Какой недоумок притащил сюда ребёнка! — во всеуслышание кричит Диан, поднимая мальчика на руки и быстрым шагом унося его от толпы. — И почему крышка гроба не была приколочена как следует? Над нами издеваются что ли?
Неподобающая сцена заканчивается так же внезапно, как и начиналась. Ребёнок пропадает из виду, и люди мигом приходят в себя. Они оглядываются, но четверо носильщиков уже поместили гроб в катафалк. Машина отъезжает, и скорбящие бегут вдогонку. Вскоре они огромной волной опережают её и не дают двигаться дальше.