Скажи миру – «нет!»
Шрифт:
– Мы можем отойти на перевалы Кавказского хребта и оборонять их, пока не соберутся еще подкрепления.
– А еще, – Карди (Нэд), вытянув вперед поврежденную мной ногу, насмешливо оглядел всех, – можно вообще плюнуть на происходящее.
– Как это плюнуть?! – вскочил Марио.
– Слюной, – любезно пояснил Карди. – Если пошли разговоры об отступлении и обороне. – Он встал, опираясь на шпагу. – А вот если судить по твоему плану, Роман, то вот тут Кура делает резкий поворот и полупетлю. На нашем берегу вплотную к воде подступает лес, на их берегу – скалы. В скалах они умеют
– Они пришли нас убивать, – сказал Франсуа, нянча на ладони саблю в ножнах. – Они не удержатся.
– Я тоже так думаю, – кивнул Карди и снова начал чертить. – Они переправляются и пытаются навалиться на нас в лесу. В это самое время второй наш отряд – мы с ними свяжемся – ниже по течению тайно переправляется через Куру и выходит урса в тыл. Если учесть их склонность к панике – они вполне могут решить, что нас в несколько раз больше. И дело выиграно.
– Авантюра, – коротко отрезал Дидрих. – Стоит им на секунду сохранить хладнокровие – и нам конец. Нас семь с половиной сотен, поделенных на два отряда. Их – шестнадцать тысяч. Они навалятся, это ты точно сказал, Карди, и расплющат нас.
– В лесу? – пробормотал Тиль. – Нет, в лесу им нас не раздавить, Дидрих. Это не полевое сражение. В лесу мы раздергаем их и перебьем по группам, а вернуться они не смогут, их атакуют с тыла. Кроме того, у нас немало луков, арбалетов и аркебуз. Да и с десяток стволов, кажется, есть?
– Есть, – кивнул Колька, и Ромка кивнул тоже.
– Вот, – заключил Тиль. – Нет, мне план англичанина по душе. Все решится сразу.
– Он тебе по душе, потому что ты чокнутый, – заявил Дидрих. Разговор шел на вавилонской смеси из десятка языков, я отлично все понимал, но помалкивал. И сильно удивился, когда Ромка спросил:
– А ты что думаешь, Олег?
– Я? – на миг я смешался, но всего на миг. – Я отличный фехтовальщик, – скромности в моем заявлении не прозвучало, – но в больших сражениях ничего не понимаю… Впрочем, я согласен с Тилем. Лучше всего идти и сражаться. Ведь драться все равно придется. Не сегодня, так завтра. Зачем ждать?
Утро было теплым, сырым и туманным. Все вокруг закутала искажавшая звуки серая пелена, передвигавшаяся и меняющаяся. В ней выступали смутные фигуры, слышались лязг, неясные разговоры, шаги, хруст веток. Лагерь постепенно просыпался.
Еще толком не продрав глаза, я взглянул на запястье и с полминуты тупо соображал, куда делись часы. Потом вспомнил, тяжеловато сел, передернув плечами. Несколько наших тоже уже проснулись; Анри молча протянул мне половину вяленой рыбы, налил в котелок чая. Чай был настоящий, местный, только без сахара – но от этого, как ни странно, даже вкусней.
– Слышишь шум? – спросил Вадим, пятерней причесывавший свои светлые волосы. – Урса на том берегу. Купились.
Я прислушался. И за голосами лагеря в самом деле услышал ровный, монотонный гул. Меня вновь пробрала дрожь – но уже не
Я допил чай и, решительно поднявшись, пошел к берегу реки, на ходу затягивая ремни, то и дело натыкаясь на ребят и даже спотыкаясь об них. Вода рокотала где-то на перекате. Около берега, в том месте, где я вышел, сидел и задумчиво плескал себе водой в лицо Лаури. Рядом на песке лежали его оружие и снаряжение.
– Привет. – Я опустился рядом, начал умываться. Если честно, я был рад, что встретил англичанина. Меня вдруг охватила неуверенность в исходе предприятия, которое мы затеяли.
– Привет. – Лаури зевнул, воспитанно прикрыв рот ладонью. – Ну вот. Минут через двадцать туман утянет, и все начнется.
– Ты участвовал в чем-то подобном? – спросил я.
Лаури кивнул:
– Не столь масштабно, но нас тоже было несколько сотен, и урса – тысяч семь. Ничего особенного. Если ты жив, то жив. Если тебя убили – тебя убили, и не все ли равно, стычка это один на один или подобное побоище…
– Наши-то подошли на тот берег? – поинтересовался я.
Лаури снова зевнул:
– Подошли, подошли…
Подвалили Тиль и хромающий Карди. Тиль успел уже где-то умыться, мокрые волосы блестели, голландец улыбался:
– Привет.
Карди сказал досадливо:
– Ты лишил меня возможности поучаствовать в грандиозном побоище, русский.
– Что вы с ним не поделили? – шепотом спросил Лаури.
Я поморщился:
– Да так, мелочи, – и встал. В тумане странно и раскатисто прогудел рог. – Кажется, нас.
– Нас, нас, – с ленцой ответил Лаури. – Тиль, помоги бригантину надеть…
…Туман рассеялся мгновенно, даже странно. И первое, что я услышал, – как присвистнул Олег Крыгин.
Да. Было отчего.
Урса спускались к воде. Они двигались сплошной, монолитной черной массой, расцвеченной яркими точками перьев на масках. Масса выливалась из нескольких скальных проходов, как некая паста из тюбика. Рокочущие бубны сливались с визгом труб в дьявольской какофонии, давящей на мозг.
Передняя часть гигантской толпы, лязгая металлом и взревывая, начала спускаться в воду на перекате брода.
– Молись, кто верует… – прошептал Вадим, кладя на плечо клинок своего бастарда.
– Ровней ряд! – закричали на левом фланге. По нашему строю прошло короткое движение, он уплотнился и выровнялся. Кто-то и правда явно молился, некоторые целовали клинки или что-то говорили соседям, другие неотрывно смотрели на урса.
Я натянул на левую руку крагу, вытащил из ножен палаш. Подумал и поднес к губам его рукоять – то место, где на яблоке была выдавлена свастика. Поцеловал холодный металл, покосился вправо-влево. То ли никто ничего не заметил, то ли не увидели мои ребята в этом ничего странного… Я опустил палаш и достал дагу.
И начал смотреть, как на наш берег рвано и резко выбегают волны, рождаемые ногами урса, добравшихся уже до середины реки.
Краем глаза я заметил, как из строя выходят ребята с луками и прочим метательным оружием. Джек тоже вышел… Деловито, хотя и вразнобой, защелкали тетивы. Урса взвыли, хотя едва ли обстрел причинял им такой уж большой ущерб.