Скажи миру – «нет!»
Шрифт:
Я поймал себя на этой ироничной, нехарактерной для меня мысли, уже когда завернулся в одеяла и улегся рядом с остальными. Возились недолго – за последние шесть часов все очень устали, да и настроения не было говорить, тем более – шутить.
Я думал, что не усну. Или, во всяком случае, засыпать буду долго… на самом деле я просто выключился, едва натянул верхний край одеяла на лицо на манер капюшона.
Мне снилось, что я стою на кирсановской автобусной станции, одетый совершенно так же, как сейчас, с оружием… Вокруг – пусто, и улица пустынна, только ветер кружит на подъездной дороге клочки бумаги и теплую пыль. Вроде бы лето. А потом подходит пустой автобус без водителя, двери открываются бесшумно, и машина
Внутри по-прежнему пусто. Солнечно. И – страшно. Очень страшно.
Заплутал, не знаю где,Чудо чудное глядел,По холодной по водеВ жалком рубищеЧерез реку, через миг,Брел как посуху старик,То ли в прошлом его лик,То ли в будущем.Полем, полем, полем,Белым-белым полем дым,Волос был чернее смоли,Стал седым.А старик все шел, как сон,По пороше босиком,То ли вдаль за горизонт,А то ли в глубь земли…И чернела высота,И снежинки, петь устав,На его ложились стан,Да не таяли.Вдруг в звенящей тишинеОбернулся он ко мне —И мурашки по спинеЛедяной волной.На меня смотрел и спал.«Старче, кто ты?» – закричал.А старик захохотал,Сгинул с глаз долой.Не поверил бы глазам,Отписал бы все слезам.Может, все, что было там,Померещилось.Но вот в зеркале, друзья,Вдруг его увидел я,Видно, песня та мояВсе же вещая!Я проснулся от холода, беспощадно забиравшегося под одеяло. Было еще совсем темно, только светили звезды. Многие уже поднялись и жевали завтрак.
– Проснулся? Доброе утро. – Сергей протянул мне длинную полоску копченого мяса. Меня трясло от пронизывающей свежести, но, когда я сбросил одеяла, дрожь постепенно стала проходить.
– Может, мы что-то не то делаем, а? – тихо спросил я Сергея, принимая мясо.
– Ты думаешь о том, что мы можем погибнуть? – проницательно поинтересовался он, жуя свою порцию.
– Я думаю о том, что мы можем погибнуть, – согласился я и передернулся.
– Здесь или где-то еще, сейчас или потом… – Сергей пожал плечами и вытер руку о шуршащую палую листву. – Что же теперь – спрятаться в какие-нибудь болота и сидеть там?
– Ты уверен, что это не лучший выход? – напрямик спросил я.
Сергей ответил не сразу. Он потянул из ножен свой палаш и положил его на ладонь, любуясь сумрачным блеском лезвия.
– Никто не скажет, что я струсил, – тихо проговорил он наконец. – Я не знаю, сколько мне придется тут прожить, но я хочу жить, а не прозябать. Если бы ты позавчера решил не идти, я бы ушел сам.
– Скажи, – спросил я, – Ленка хотела пойти с тобой?
– Конечно. – Он удивленно взглянул на меня…
…Уходя, мы бросили одеяла и вещмешки в одну кучу у корней дерева.
И подумал, что, может быть, эти вещи так и останутся лежать тут, пока не засыплет их снег уже близкой зимы.
– Ну ты-то всегда хорошо бегал. – Вадим подтянул на груди перевязь меча. – А я терпеть не могу.
– Я тоже еще не бегал на пять километров, – заметил я. – Тем более – за такие призы.
Подошел Ян, пожал мне руку:
– Удачи вам.
– Тебе – тоже. Доберись. – Я помедлил и хлопнул его по плечу: – Доберись, слышишь?
Он кивнул и бесшумно канул в подлесок.
Я медлил, словно время, оттягиваемое мной, могло что-то изменить – и боя не будет. Потом оглянулся на своих.
Они все были уже на ногах – переминались, переглядывались, но молчали, и оружие у всех было взято на изготовку. И во взглядах, брошенных на меня, было понимание.
– Ну что, – я улыбнулся, – это уже не турпоход, кажется, а?
– Мало похоже, – согласился Олег Крыгин. А Вадим, все это время глядевший в сторону, тихо, но внятно сказал:
– И можно жизнь свою прожить иначе,Можно ниточку оборвать…Только вырастет новый мальчик —За меня, гада, воевать…– Пошли, что ли? Чего тянуть?..
…Не знаю, какие там мыслишки копошились у урса в черепушках, но купились они так же легко, как ребенок – на конфетку. Полтора десятка явно случайно вышедших к осадному лагерю и открыто растерявшихся белых мальчишек – желанная добыча, развлечение и добавка к меню, поэтому в погоню дернула чуть ли не половина осаждающих. При виде такой толпы даже не пришлось особо изображать страх…
Мне в какой-то момент показалось, что я не рассчитал наших сил. Да и то сказать – полгода назад я (а я всегда был очень неплохим бегуном!) не смог бы пробежать пять километров без перерыва даже по ровненькому стадиону, не то что по горному лесу. К счастью, за эти полгода многое изменилось, и нам удавалось удерживать урса метрах в двухстах за нашими спинами.
Еще я боялся заблудиться и не выйти к ущелью. Но приметы на местности совпадали даже с первого взгляда.
На бегу я сдувал с носа соленые капли. Длинные волосы мотались над плечами и липли ко лбу – очень противно и надоедливо. Шпагу приходилось нести подхватом в левой руке, она здорово мешала. Урса позади орали на разные голоса, они бы давно попытались рассыпаться и охватить нас кольцом, но узости, через которые мы то и дело шли, мешали.
Я держался в хвосте – вперед мы пустили тех, кто помладше или похуже бегает. И я с тревогой замечал, что «голова» начинает сбиваться в «хвост».
Рядом со мной бежал Север – он был великолепным бегуном, много раз выигрывал соревнования города и сейчас лихо держал темп.
– Можем не добежать, – не сбивая дыхания, заметил он. – Смотри, как медленно впереди бегут… И урса ближе стали…
Я оглянулся и резко ослабел – лучше бы этого не делал! Урса и в самом деле съели не меньше трети расстояния, а мы пробежали-то всего полдороги!
Я догнал Кольку Самодурова и бросил ему коротко, чтобы не задохнуться:
– Стой.
Он глянул недоуменно, но остановился – даже с удовольствием, пропуская мимо себя колону. Я достал и взвел наган. Увидев это, Колька, ни слова не говоря, сдернул со спины свою вертикалку.
– Картечь? – спросил я. Он кивнул. – По команде. Шесть выстрелов, не больше.
– Мало не покажется, – заметил Колька, – у меня тут волчья, по девять в патроне…
Урса тут же сбавили темп, и голосить стали поменьше. Все-таки они были очень трусливы, и меня неприятно поразила эта мысль: что нам приходится погибать в схватках с таким шакальем. Все равно что волку воевать с крысами…