Скажи мне, где я
Шрифт:
– Нет! – выкрикивает она. – Даже не думай об этом!
– Но ты же про меня такое подумала! – огрызаюсь я. Всплеск адреналина не сразу стихает.
Какое-то время мы обе молчим, вдыхая густой воздух, пахнущий травой и коровами, и обе дышим немного чаще, чем обычно.
– Вижу, вопрос серьезный, – говорю я. – Ты не просто так об этом спрашиваешь. – Пристально смотрю на Эмили. Похоже, я права. – Что-то произошло, да? В чем дело, Эмили? – Произношу ее
– Кристофер, – коротко отвечает она, поникнув словно сдувшийся воздушный шарик.
Откидываюсь назад, чтобы лучше рассмотреть ее лицо, хотя и так прекрасно его вижу.
– Мой папа? – озадаченно спрашиваю я. – Мой папа, который всегда говорит, что учеба в Коннектикуте сэкономит нам кучу денег, поскольку ему не придется каждые выходные летать куда-нибудь в Калифорнию, чтобы убедиться, что с нами все в порядке? Этот самый папа?
Эмили поджимает губы и молчит.
– Ты же знаешь, что я все равно добьюсь от тебя ответа, – говорю я, вытирая рукой пот со лба. – Лучше скажи сразу.
Эмили качает головой, но этот жест означает не отказ отвечать, а какие-то сомнения.
– Даже не знаю… – начинает она. – Странно как-то. Он увидел, что я разглядываю буклет, и спросил, это ли мой окончательный выбор. Я, естественно, сказала «да», но он просто посмотрел на меня этим своим всеведущим взглядом, а потом спросил, буду ли я поступать туда, даже если тебя здесь не будет.
Я хмурю брови. Эмили всегда училась лучше меня – она, наверное, лучшая ученица во всей нашей школе.
– Ну… ты могла бы поступить в какой-нибудь шикарный университет… если хочешь, – говорю я.
Мне стало не по себе: папа, видимо, намекал, что ей стоит учиться в другом месте, что для нее это будет лучше. Я впервые произнесла это вслух, и мне трудно смотреть ей в глаза, зная, что я, возможно, веду себя эгоистично, пытаясь удержать ее здесь, со мной. Смущенно разглядываю длинную травинку у себя в руке.
– Нет, – говорит Эмили с таким пылом, что я снова поднимаю на нее глаза. – Даже не думай об этом, Новембер Эдли! Это я задала тебе вопрос, а не наоборот. А теперь отвечай: ты собираешься поступать в Университет Коннектикута или нет? – спрашивает она, и хотя в ее голосе чувствуется жар, в глазах читается облегчение.
А от этого и мне становится легче.
– На сто миллионов процентов, – говорю я, и мы улыбаемся друг другу счастливыми, глуповатыми ухмылками, от которых глаза превращаются в щелки, а на душе теплеет. И весь этот разговор мгновенно забывается, как будто его никогда и не было.
На заднем крыльце дома Бена скрипит дверь-ширма. Мы обе поворачиваемся и наблюдаем за тем, как Бен пытается удержать в руках три стакана лимонада со льдом
Неужели папа все знал? Еще полгода назад знал, что меня здесь не будет и я не смогу поступить в Университет Коннектикута, как мы с Эмили всегда планировали? У меня в голове целый рой вопросов – об убийстве тети Джо, о наших родственниках из Альянса Стратегов и об их с мамой решении спрятать меня. Но потом я замечаю крупный почерк Эмили на одной из записок, привязанных к белым розам, и у меня сжимается сердце. Многое в моей жизни сейчас не поддается контролю. Многого я не понимаю. Но я точно знаю, что причиняю боль своей лучшей подруге – человеку, с которым я должна выпить первый в жизни бокал вина, впервые поехать вместе в Европу, человеку, которому я хочу первому рассказать, что влюбилась.
Бью себя кулаком по бедру. «Не могу я так поступить с Эмили! Что бы ни случилось». Еще толком не осознав, что делаю, тихо прокрадываюсь к себе в комнату и надеваю пальто. Сердце бешено колотится. Знаю, что это не самый умный поступок. Но я также знаю, что если не попытаюсь в последний раз повидаться с Эмили, потом буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
На цыпочках прохожу мимо дивана, на котором спит Эш, и проскальзываю в ванную. Медленно закрываю дверь и аккуратно, чтобы не издать ни малейшего звука, приподнимаю окно. Забираюсь на раковину, а оттуда через окно перелезаю на дерево.
Все мои чувства обострены до предела. Пытаюсь разглядеть в темноте какое бы то ни было движение, прислушиваюсь, не хрустнет ли где-нибудь ломающийся сучок. Медленно, осторожно спускаюсь с дерева и крадусь от одного ствола к другому, и вот наконец я достаточно далеко от дома, где меня могут заметить. Теперь можно передвигаться быстрее.
Скрываясь в задних дворах и за деревьями, я зигзагами пробираюсь по улицам, которые знаю не хуже собственной спальни. В моем предсказуемо сонном городке свет все еще горит только в двух домах.
Останавливаюсь на заднем дворе Эмили и осматриваюсь, чтобы убедиться, что никто за мной не следит. Вроде все спокойно. Залезаю на перила крыльца и подтягиваюсь, ухватившись за край крыши. Я знаю, что Эмили никогда не запирает окно спальни, мне не впервой тайком пробираться сюда, но если ее разбудит шум, от неожиданности она может закричать.
Снимаю перчатки, зажимаю их в зубах и медленно открываю окно. Стараюсь действовать бесшумно, но она может проснуться от сквозняка. Как только окно открывается достаточно широко, я быстро пролезаю в комнату и снова опускаю его, проделывая все это быстрее, чем велит здравый смысл.
Эмили ворочается под светло-синим балдахином на кровати. Делаю несколько быстрых шагов по покрытому ковром полу. Она поворачивается на бок, веки слегка подрагивают. Мне не приходит в голову ничего лучше, чем зажать ей рот рукой. Почувствовав мое прикосновение, она резко открывает глаза. На лице – испуг и растерянность.
– Это я, Эм, – шепотом говорю я. – Прости, что пробралась сюда ночью, как вор. Главное, не кричи.
Судя по выражению ее лица, она узнала меня, и сон как рукой сняло. Я убираю руку от ее рта. Мгновение она вообще не двигается.