Скажи мне «люблю»
Шрифт:
Джефф вздохнул:
— Да, это так. Но мне кажется, что ваше путешествие — лишь причуда судьбы, которой больше никогда не суждено повториться.
— Может, ты и прав, — ответила девушка, — но я все равно чувствую себя обязанной по первому требованию вернуть Мисси ее жизнь.
— И отказаться от счастья, возможно, единственного в твоей жизни счастья?
— Джефф, мы постоянно возвращаемся к одному и тому же вопросу. Это не моя жизнь — она принадлежит Мисси, и я могу забрать ее себе только с ее разрешения.
— К дьяволу Мисси! — воскликнул
Казалось, Мелисса вот-вот расплачется.
— Я не могу выйти за тебя, Джефф, — проговорила она. — Если смотреть на вещи формально, я до сих пор обручена с Фабианом…
— Ты вернешься к этому чудовищу только через мой труп! — гневно перебил ее Джефф. — Неужели ты не понимаешь, что одна только мысль о том, что этот человек может оказаться рядом с тобой, сводит меня с ума?!
Мелисса опустила глаза:
— Прости меня, Джефф. Это вопрос чести.
— Мелисса, прими от меня кольцо! — настаивал молодой человек. — Тогда мы сможем на вечеринке, которую устраивают на следующей неделе твои родители, объявить новую дату свадьбы.
— Джефф, если ты так этого хочешь, я буду носить твое кольцо, — грустно сказала девушка. — Но выбирать новую дату свадьбы мы не можем. Я должна посмотреть, что будет с Мисси. Если она найдет способ вновь поменяться со мной местами, я должна быть готова к тому, чтобы… чтобы оставить тебя, милый. — Ее последние слова сопровождались обильно хлынувшими слезами.
Лицо Джеффа напоминало античную маску. Он надел кольцо на палец Мелиссы и с пылом произнес:
— Пока в моей груди бьется сердце, мы не расстанемся!
— О Джефф, в каком-то смысле мне жаль, что я сюда попала.
— Но почему?
— Я принесла тебе столько сердечной боли!
Джефф протянул руку и вытер слезу с щеки девушки.
— Дорогая, как ты можешь думать о чем-то подобном! Я не променял бы знакомство с тобой на все сокровища мира! Ты такая добрая, такая нежная — ты во всех смыслах женщина моей мечты! Единственная проблема заключается в том, что ты слишком хороша, чтобы быть настоящей. Мне даже хочется, чтобы ты была чуть более эгоистичной — как Мисси. Но тогда бы я никогда не полюбил тебя так, как люблю.
— Я знаю это, — прочувствованным голосом ответила Мелисса, — ведь ты тоже человек чести. Если ты как следует обдумаешь создавшееся положение, то, думаю, согласишься, что выбранный мной путь — единственно возможный.
Джефф поднес ее руку к губам и поцеловал палец с кольцом.
— Если бы я не был джентльменом, — проникновенно прошептал он, — я бы снял для нас комнату и соблазнил бы тебя.
Девушка откровенно посмотрела ему в глаза:
— Если бы я не была леди, я бы позволила тебе это сделать.
— Но как же нам поступать дальше? — воскликнул молодой человек.
Они смотрели друг на
Когда они выходили из ресторана, Джефф крепко держал Мелиссу за руку. Да, она права — он действительно человек чести. Но сейчас его любовь к ней, его желание удержать ее рядом с собой отодвигали все прочее на второй план. Как он может ее потерять?! К тому же она собиралась пожертвовать своим счастьем ради Мисси — женщины, которой, готова она была это признать или нет, на самом деле нужен был сильный мужчина вроде Фабиана Фонтено.
Джефф знал, что он будет бороться за свою Мелиссу всеми доступными ему способами — как честными, так и прочими. В любом случае она будет принадлежать ему — и случится это до 15 мая.
27
Наконец наступил вечер, в который должен был состояться весенний бал семьи Монтгомери. Скромно поужинав в своей комнате, Мисси начала с помощью Дульси готовиться к празднеству. Служанка сделала девушке прическу, закрепив ее светлые локоны на макушке таким образом, чтобы они свободно ниспадали на затылок. После этого негритянка помогла своей госпоже надеть бальное платье — роскошное одеяние из голубого атласа, с глубоким декольте, кружевными короткими рукавами, узкой талией и отороченной кружевами длинной юбкой.
Девушки бок о бок стояли у трюмо — Мисси в ее великолепном платье, а Дульси в своем обычном бумазейном тряпье, — и Мисси в который раз задумалась о несправедливости существующего положения вещей. Хотя в своей прошлой жизни она имела весьма слабое представление о вопросах, связанных с рабством, сразу после того как она попала в XIX век, ей стало понятно, что рабство — это самое отвратительное, с чем она сталкивалась в жизни.
— Знаешь, Дульси, ты тоже должна присутствовать на балу, — проговорила она.
Негритянка от изумления выпучила глаза.
— Я, хозяйка? Но разве такое возможно?
— А почему нет? — раздраженно произнесла Мисси. — Ты красивая милая девушка, и почему же ты не можешь делать то, что тебе хочется?
— Хозяйка, пожалуйста, не заводите снова эти разговоры о свободе! — попросила Дульси. — У меня будут большие неприятности!
Мисси вздохнула. Несмотря на то что ее деятельность по освобождению новых «подруг» от мужского гнета оказалась весьма успешной, ей так и не удалось убедить Дульси в том, что институт рабства нарушает ее права как человека. И хотя за последние недели их отношения с негритянкой стали намного более дружескими, Мисси чувствовала, что между ними по-прежнему стоит невидимая стена. После бесчисленных попыток уговорить Дульси, что ей необязательно каждый раз дожидаться возвращения ее хозяйки, Мисси в конце концов сдалась — главным образом потому, что эти попытки откровенно обижали ее горничную. Как же ей убедить Дульси, что она имеет право на личную жизнь и что ей не стоит тратить целые дни на удовлетворение капризов испорченной южной красотки? Оставалось лишь поговорить на эту тему с отцом.