Сказители
Шрифт:
Собравшись с мыслями и набравшись смелости, я наконец объявила во всеуслышанье, что это я первая увидела тот отпечаток правой ноги Будды много лет назад. Но мне никто не поверил. Все решили, что я сошла с ума.
– Если то, что ты говоришь, правда, – сказали они, – ты должна была жить тысячу лет тому назад!
– Ну, конечно, – кивнула я. – Прежде чем я стала человеком, я была духом, жившим в дереве тхалок, потом нагой, потом тигром и оленем.
Но люди только смеялись надо мной, называя мои слова бредом, а меня – безумной женщиной, кхмеркой, утратившей рассудок от чрезмерного увлечения черной магией.
Ко мне относились с презрением и страхом, а мои рассказы – мой личный опыт – для них были не более чем ложью и выдумками.
Меня обвиняли в том, что я превратила в современную ложь стародавние сказания, дошедшие до нас от их предков, и запятнала хроники, оставленные прошлыми поколениями, чтобы приписать
Вы только подумайте об отпечатке на горе Паттхави! Его заново обнаружили в 1994 году, и датировали открытие именно этим годом. Но если вы потрудитесь внимательно изучить анналы, то обнаружите, что этот отпечаток существовал задолго до того, как о нем написали. Нет ничего страшного в том, чтобы не знать происхождение вещей: для этого есть научные изыскания. Но что, если вы начинаете переделывать, перенимать эту или другую историю, творя новый миф только лишь из-за своего невежества? Вот от чего у меня голова раскалывается. Если хотите узнать, каково это, пойдите и попросите родителей рассказать вам две легенды, связанные с этими двумя отпечатками ноги. А вы знали, что обе основаны на одной и той же легенде? Легенда гласит, что Будда странствовал в горах и оставил там свой след – единственный след, запомните! – и тогда что? Тогда в рассказе возникает таинственный пробел, за которым следует открытие, сделанное охотником Буном и королем Сонгтхамом, а затем и еще один пробел перед финалом, в котором рассказывается, что был выстроен мондоп с целью обезопасить отпечаток ноги, который затем охранялся каждым монархом, приходившим с тех пор к власти.
Вот я вам все это рассказываю, а вопрос остается один: о каком отпечатке ноги идет речь в анналах? О каком именно отпечатке ноги сложилась легенда?
Для удобства эти лакуны, которыми пестрит история об отпечатке ноги Будды, закамуфлированы единой легендой, единой версией истории. Но видите, как четкие грани исторических сюжетов повсеместно превращаются в пунктирные линии? Мне нравится представлять себе, как Кала вонзает свои жуткие клыки в края и складки времени, точно таракан, жующий кусок ткани.
У вас спутанное ощущение истории и времени. Ваши воспоминания привязаны ко времени, как и ваши жизни, которые – если вы верите тому, что я вам сейчас рассказала, – будут оборваны и укорочены; будучи людьми, вы способны лишь прожить не более сотни лет. И я вижу, как продолжительность человеческой жизни все укорачивается и укорачивается; каких-то две или три тысячи лет тому назад она была вдвое или втрое больше.
Моя жизнь – такая же, как у вас, дети мои. В фундаментальном смысле жизни всего: людей, животных, земли, растений – основываются на разных шкалах и циклах, а земля – старейшая из нас. Рожденная из земли и позднее превратившаяся в человеческую, моя жизнь длиннее, чем любая из ваших жизней. Теперь понятно, почему я до сих пор еще жива?
Теперь позвольте мне вернуться к охотнику Буну. Я вновь побывала во многих местах в Сарабури, наблюдая, как меняются и развиваются тамошние общины, выслушивая множество историй, рассказанных мне людьми вроде того архата. Поле долгих раздумий я стала недоумевать, отчего этот Бун, охотник, фигурирующий во многих историях, рассказанных мне разными людьми, имел в точности такое же имя, что и мужчина, с кем я жила (смею ли я допустить возможность, что у него была другая семья? Что он смотрел на меня свысока и видел во мне свою рабыню?). Я долго размышляла над тем, что сказал мне Бун после того, как я пробудилась в человеческом обличье. И мне пришло в голову, что мой Бун, должно быть, – тот самый Бун из легенды. А потом я вспомнила, как меня ранил охотник и как его стрела пронзила мое оленье тело, пока я пила священную воду из отпечатка ноги Будды, священную воду, даровавшую
Я ужаснулась своей догадке. Выходит, Бун все это время был тем самым охотником!
Я начала собирать новые сведения о его личности, его семье и стране, где он жил. Вот когда я поняла, что значит быть обращенной в рабство и какая разница между любовницей и женой. После изнурительных и мучительных раздумий я в конце концов осознала, что жизнь с Буном была для меня жизнью в позоре и постоянном обмане. И набравшись мужества, я покинула его навсегда.
– Мы больше ничем не обязаны друг другу, Бун, – горестно воскликнула я и убежала из его хижины.
Восстание и время
Нас различает не только отношение ко времени. Раз я являюсь человеческим существом только по наименованию, то узы, меня связующие, по своей природе отличны от ваших. Нынче люди вроде вас посвящают время родителям, близким, отчим домам, системам правления, работе, деньгам и тому подобному. С такого рода вещами вы, люди, связываете свою жизнь.
Что же до меня, я к подобному не привязана. Мое время куда свободнее, дольше. Моя жизнь связана с природой, с горами и джунглями. И в том главное различие между нами. Вы покинули джунгли, чтобы создавать поселения, придумали правила, которым надо следовать, и законы, которые надо чтить. Ваши идеи определили иной поток времени. Вы покинули джунгли давным-давно, и частенько туда возвращались, чтобы вторгнуться в них и завоевать. Так, вы изменили время джунглей – первобытное Время, – дабы не отставать от собственного его ощущения. Ваши предки неустанно срывали и искажали присущее миру ощущение времени. Если я правильно помню, король Прасат Тхонг [36] королевства Аютия изобрел собственную хронологию, хотя ему не нравилось, что в соседних королевствах монов и бирманцев отказались ее признать, не говоря уж о том, чтобы жить по ней.
36
Прасат Тхонг – король Аютии с 1629 по 1656 год, основатель династии Прасат Тхонг. Известен строительством храмов и укреплением торговых связей с Голландией, Португалией и Персией. Его правление включало военные кампании и административные реформы для укрепления централизованной власти. (Прим. науч. ред.)
Возможно, вам будет легче понять, если я скажу, что мое время колеблется между двух пространств – города и леса, – что движутся в весьма разном темпе. Вы заметили, как летит время, когда вы в городе с родителями, как стремительно все происходит? Но когда вы здесь, со мной, за городом, вы про себя думаете: ну почему время тут еле тянется? Вот как оно ощущается: это чувство тягучести, эти едва осязаемые крупицы прошлого.
Я рассказываю вам все это, потому что дни и ночи, проведенные мной в джунглях, ничем не напоминали мне дни и ночи, проведенные мной в городе. Одна ночь в джунглях могла ощущаться годом в городе, но эту разницу тяжело почувствовать, особенно когда полностью отдаешься пространству одному или другому. Прошло много всего, прежде чем я смогла подсчитать, что для людей, живших вне джунглей, миновало 150 лет. Королевство Аютия превратилось в Тхонбури и наконец настала эпоха Раттанакосин, в коей мы сейчас и живем.
Какие же перемены произошли за те 150 лет и как я была в них вовлечена? Позвольте я вам расскажу.
Сбежав от Буна, я направилась к реке Пасак. Как только я там оказалась, внезапно случилось оглушительное землетрясение: «Знамение богов, подумалось мне, приказывающих мне остановиться на привал прямо здесь». Там я выстроила себе небольшую хижину на берегу реки и выживала, питаясь дарами воды.
Однажды днем из джунглей донеслись топот марширующих ног, громыхание щитов и удары гонга. Желая узнать, что происходит, я вышла из хижины и увидела армию мужчин – их были тысячи и тысячи – и они шагали прямо на меня. Вместе с ними шел слон с многоярусным троном на спине, а изысканный зонтик укрывал от солнца величественно восседавшую под ним фигуру. Я никогда еще не видывала подобного зрелища и подумала, что сидевший на слоне мужчина, должно быть, какой-то святой, а возможно, король. Тем не менее было нечто необычное в том, как к марширующей толпе начали сгонять жителей деревни, которые бросили все дела и присоединялись к пришедшим, вооружаясь серпами, мечами и пиками. Кое-кто прибегал с голыми руками. Толпа шла и шла, и какие-то люди поманили меня, приглашая встать в их ряды. Смутившись, я спросила их, куда они идут.