Шрифт:
Сейчас я расскажу вам удивительную историю, косвенным свидетелем которой я стал.
Было это относительно недавно, но время тут не играет никакой роли. Я только перестал быть студентом, был полон амбиций и желанием свернуть горы. Устроился на интересную, как мне казалось, работу и был отправлен в командировку на полгода в небольшой городишко. Сняли мне достаточно дешёвую комнату с мебелью в старом общежитии на третьем этаже. Дом этот, был окружён новостройками со всех сторон и, как я полагаю, дешевизна и доступность данного жилья определялась расселением и скорым сносом. Но, как меня заверили,
Обустроился достаточно быстро. Третий этаж моей комнаты выходил на широкие и всезагораживающие деревья каштана. Старые, уже ветхие рамы окна, всегда были раскрыты у меня настежь и волны свежего осеннего воздуха врывались в комнату, делая работу приятной и совсем необременительной.
Придвинув журнальный столик практически вплотную к кровати (интерьер был достаточно скромен), я обеспечил себе рабочее пространство, заваленное кучей бумаг и отчётов. В шкафу, что стоял слева от входа, повесил и разложил свой скромный, ещё недавно студенческий, гардероб. В принципе, это была и вся мебель, за исключением небольшой настольной лампы, мощностью в шестьдесят ватт, и гитары, которую я отыскал в шкафу. Поскольку играть я не умел, в качестве украшения интерьера, пришлось повесить её на небольшой, торчащий из стены гвоздик, аккурат между кроватью и окном. Привезли мне большой пакет с документами, для проверки, оставили в общем холодильнике продуктов на неделю и удалились мои работодатели. Птички чирикали на улице, вечер был не жаркий и совсем не располагал к работе: «Новый день, новая пища».
Соседи были немногочисленны, многие из них, предвидя переезд, частично, а кто и полностью, съехали. Из ближайших ко мне, остались только вредная тётка, что жила через несколько комнат от меня, как раз напротив кухни и престарелый дядька, явно пенсионного возраста. Вот он как раз и стал главным персонажем этой странной, на первый взгляд, истории.
Многие подробности я узнал позже, как от него, так и лично видя некоторые удивительные вещи. Долго всё собирал в голове и стыковал подробности. Какую-то ясность внесла вредная старушка, участковый и детвора, но обо всём по порядку.
Прошла не первая неделя моей кропотливой бумажной работы. Да, что тут скрывать – уставал, бывало. Поскольку средств развлечения не было, брал даже гитару в руки. Но зная, что толщина стен оставляет желать лучшего, бренчал совсем аккуратно и в половину громкости.
Повесив гитару на положенный гвоздик в стене, принялся в свете настольной лампы разбирать бумаги. До сна оставалось совсем немного времени. В начале я думал, что показалось, но из-за стены доносилось бурчание соседа. Оно становилось громче и чётче буквально с каждым словом. Изредка я улавливал только отдельные слова, но потом начал понимать целые предложения. Дядя Вова, как его звали, отчитывал кого-то, но как бы не всерьёз, будто ребёнка:
– Сколько можно говорить? Ты, если трогаешь вещи, ставь их на место, – тут же что-то сильно ударило в стену. – И не стучи. Я знаю, что тебе нравится шуметь. Но ты пойми, игра игрой, – он постепенно повышал голос. Стуки становились чаще, но громкость их не возрастала. – Ты должен прекратить, ты становишься непослушным! – дядя Вова совсем уж не сдержался и чуть громче сказал последнюю фразу.
В этот момент в моей комнате раздался громкий, звенящий и одновременно глухой удар позади меня. Я резко обернулся – это была гитара. Понятия не
За стеной послышалось громкое:
– Толик, оставь соседей в покое!
Долго не мог взять в толк – что и как произошло. Есть ли взаимосвязь межу словами соседа и грохотом у меня в комнате.
А связь была. И связь прямая.
Оказывается, в комнате у дяди Вовы, какое-то время назад, поселился барабашка. И барабашка непростой.
В начале, просто сами собой передвигались и пропадали вещи. Дядя Вова всё списывал на свою рассеянность и возраст. Но не тут-то было. Инциденты стали происходить чаще, появлялся шум, а так как соседей практически не было, и спихивать сии проказы на них: «Ну совсем никак» – думалось ему, пришлось включить всё своё внимание. И действительно, пару раз он даже замечал периферийным зрением перемещение стула, стакана с водой, ножниц.
Не испугался дядя Вова этих проказ непонятного духа, если это был именно он. Только выше подтянул свои старые, сильно поношенные синие трико, заправил поглубже майку алкоголичку и решил вступить в контакт.
Дядя Вова был человеком начитанным. Не раз ему попадалась литература и такого толка, прямо говоря – про потусторонние силы, мистическая. Вот и оставил он на ночь на столе колоду карт да куклу. Не знаю где добыл он эту куклу, но факт: утром колода карт пропала, а кукла осталась на месте. Чуть позже он находил карты, по одной, то там, то сям, под подушкой у себя, в кружке с кофе и даже на кухне в общем холодильнике. Дух проказничал.
Шум, как показалось ему, становился более осмысленным и буквально начинал разговаривать. Отвечал на простые вопросы постукиванием. Да, это забавляло старика, тем более, долгие годы одиночества хоть и сделали его отшельником, но не совсем забрали у него те человеческие качества, что не чужды всем нам – доброту и любопытство.
Иногда дядя Вова «наступал на рюмку» и выпивал беспорядочно день-другой. Сам с собой проводил он эти дни в комнате, совсем не появляясь на глаза соседям. Сидел тихо. Видимо, было у него какое-то своё, тайное горе, из-за чего и пропадал он в алкогольном загуле. История об этом умалчивает.
Такие дни не проходили для него даром. Барабашка злился и делал ему гадости, не нравилось ему такое состояние старика. Перекинет посуду, то стучать начнёт, одеяло скинет. Когда же дядя Вова резко бросал, то утром, на краю стола, обнаруживал он стакан холодной минеральной воды. Да, именно так и было.
После одного из таких обнаруженных «стаканов», решилось ему придумать имя для своего невидимого друга и начал он перечислять для начала всяческие прозвища. Но барабашка бесновался, ему явно не нравилось то одно, то другое имя.
Дядя Вова негодовал:
– Как же тебя чертёнок назвать, – сидя посреди комнаты на табурете думал он. – Раз тебе не нравится ничего, взял бы и подсказал.
На его предложение послышался один, чётко различимый стук: «Нет». Таков был уговор, два стука – утвердительный ответ. Так и разговаривали.
Решил он отдохнуть и отложить занятие с именем до следующего дня, да вот незадача, снова послышался чёткий удар.
– Ну ты мне совсем отдохнуть не даёшь, – начинал возмущаться он. Снова стук. – Мне надо отдохнуть, твои проказы меня утомляют.