Сказка Гоцци
Шрифт:
— Разве можно убить из гобоя? — удивился Гоц.
— А почему бы и нет, — ответил полицейский.
И Гоц подумал, что Вайнштейна можно было бы и пристукнуть. Но Вайнштейн не Марчелло. Хотя было бы неплохо, если б они поменялись местами — ими дирижировал Марчелло, а Вайнштейн умер два века назад…
— Как можно им убить? — повторил Антон и потянулся к гобою.
— Не трогать оружия! — приказал полицейский и взял гобой. Такого рода «автомат» он видел впервые.
Полицейский
Гобой не стрелял.
— Как стреляет эта штука? — спросил он.
— Возьмите в рот, — посоветовал Гоц.
Полицейский раскрыл пасть и начал засовывать туда раструб.
— Так не влезет, — заметил Антон, — другой стороной.
Полицейский подозрительно покосился на Антона и сунул гобой иначе.
— Теперь дуйте!
Тот раздул щеки и задул. Странные звуки заполнили Квестуру. Полицейский перестал дуть.
— Не стреляет, — обиженно сказал он.
Гоц иронично взглянул на стража.
— А скрипка стреляет? — спросил он. — А тромбон?
Про скрипку полицейский промолчал.
— Про скрипку не скажу, — протянул он, — а из тромбона, по-моему, стреляли в нашего прокурора.
Музыкальная тематика начинала надоедать Гоцу.
— Сеньор, — сказал он, — гобой — музыкальный инструмент, для которого писал великий итальянский композитор Вивальди. Если хотите, я вам с удовольствием сыграю что-нибудь.
И он вновь заиграл концерт из своего сна.
Полицейский слушал внимательно. Ему вспомнилось детство. Сицилия. Лимонная роща. Кармелла в белом воздушном платье. И как он плакал, когда катер увозил его с острова.
— Это-таки оружие, — сказал потом он, — оно стреляет прямо в сердце. Зачем вы пришли сюда, сеньор?
Итальянское шампанское покинуло голову Гоца.
— Я советский музыкант, — сказал он.
— Очень приятно, — ответил полицейский, — а я — Марио. Вы бы что-нибудь хотели?
Антон понял, что на трезвую голову он остаться не может. Даже без скандала.
— Шампанского, — попросил он.
Марио развел руками.
— К сожалению, в Квестуре запрещено пить, — объяснил он, — но утром мы пойдем ко мне, и я угощу вас дивным вином.
— Утром будет поздно.
— То есть, вы хотите сейчас?
— Да.
— И ради этого пришли?
— Н-нет, — ответил Антон.
— А ради чего?
— Я, — убежище опять уплывало от него, — я хотел бы вас пригласить на концерт…
На репетицию он пришел раньше других.
Но Вайнштейн, который явился почти час спустя, все равно подозрительно посмотрел на него.
—
Вайнштейн боялся Гоца. В этой поездке это был единственный музыкант, у которого в России не осталось заложников.
И если б Гоц, упаси Бог, остался в Италии, то он бы навсегда остался в России. Его б не выпустили даже в монгольские степи…
И поэтому он вдруг заулыбался Гоцу. А после репетиции обнял.
— Вы играете, как волшебник, Гоц, — сладко произнес он, — я думаю взять вас с собой в Грецию.
— В Элладу ты поедешь без меня, — подумал Антон.
На вечернем концерте какой-то полицейский все время махал Антону, и Вайштейн просто не мог дирижировать. И вообще зал был полон полицейских. Ему было не по себе.
— Гоц, — спросил он, — что у вас общего с полицией?
— Я убил Марчелло, — сознался Антон.
— Как? — крякнул тот.
— Из гобоя…
После концерта Гоца окружили полицейские.
Вайнштейн думал звонить в посольство. Но, увидев, что Марио распахнул перед Антоном дверцу машины с надписью «Полиция», взмахнул палочкой — и весь оркестр бросился на помощь. Быстрее всех, на кривых ногах, несся Вайнштейн.
— За что? — спросил он у Марио.
— За Марчелло, — ответил тот.
— Это недоразумение, — не слушал Вайнштейн, — товарищ Гоц крупный музыкант, политически выдержан. Морально устойчив. Вы взгляните на его характеристику. — Он выхватил листок: — Товарищ Гоц, 1945 года рождения, является…
— И не только за Марчелло, — добавил Марио, — но и за Скарлатти. И за Вивальди, — и он распахнул заднюю дверцу: — Прошу и вас.
— Меня?! — завизжал тот.
— Да.
— Я никого не убивал.
— Вы убили наповал нас всех, — ответил Марио, — всю Квестуру. Вайнштейн потерял голову.
— Провокация, — вопил он, — я требую немедленно связать меня с послом.
Весь оркестр мчался в неизвестном направлении в полицейских машинах. В головной машине сидел Вайнштейн и выл, как сирена. Римляне кидались в стороны.
— Вы разбудите Рим, — предупредил Марио, — вот вам телефон, звоните.
— Куда?
— Куда хотите.
— Я хочу в Грецию.
— Вначале шампанское, — предупредил Марио.
Они пили у него дома, в Альбано, на берегу озера. Потом запели. Итальянцы — «Белла, чао», Вайнштейн — гимн Советского Союза. Оркестранты встали. Марио стал их усаживать.
— Куда вы? Еще рано.
Ему удалось их усадить.
Тогда Вайнштейн затянул «Интернационал». Члены партии вскочили. И Марио тоже.