Сказка — ложь!
Шрифт:
— Ваша Светлость, позвольте вашему слуге узнать, что случилось?
— Я не знаю, — глухо пробормотал Язон. — Мне кажется или я действительно схожу с ума?
Он поднял голову, и верный слуга с трудом поборол желание отшатнуться. Лицо герцога буквально перекосила гримаса боли, словно у него внутри шла мучительная борьба.
— Я не знаю, сколько еще выдержу.
Язон прикрыл глаза, вызывая в памяти последнюю сцену в спальне. Как и всегда, он проснулся в том же виде, в каком встретил свой первый день в этом заколдованном мире. Та же одежда, которую он поначалу ежедневно пытался спалить, и которая с завидным упрямством появлялась на нем снова и снова каждое утро.
Сначала он даже не понял, что именно не так. А потом почувствовал под рукой тепло живого человеческого тела. На мгновение ему показалось, что он грезит наяву, но зрение и осязание не могли его обмануть. Он действительно уже второй раз за все это время лежал в своей кровати не один.
Вчерашняя незнакомка никуда не делась! Более того, она лежала рядом с ним абсолютно обнаженная и спокойно спала. А еще от нее явственно тянуло перегаром!
Язон напряг память, пытаясь вспомнить, чем закончился вчерашний день и что он успел пропустить. Последним воспоминанием было то, как он спешил в замок. Кажется, возникла какая-то проблема, требующая его немедленного вмешательства, но какая — он напрочь забыл! И все же… все же…
Конкордия никогда не оставалась больше, чем на один день. Она приходила с рассветом и исчезала на закате, обещая вернуться в следующий раз. Эта же Катрин переночевала в заколдованном замке и, судя по всему, осталась вне действия его проклятия. Иначе он увидел бы ее этим утром в той же одежде, что и вчера.
Язон припомнил, как он осторожно повернул голову и окинул комнату внимательным взглядом. Так и есть! Его любимый серебряный гребешок, оставшийся на память от одной из любовниц, валялся на полу со сломанными зубцами. Рядом с ним примостилась бутыль из темного стекла. Одна из тех, в которых находилось его лучшее вино. И она была абсолютно пустой, как в миг своего создания. Невероятно, но факт! В замке начались изменения, и Язон был уверен, что связаны они именно с этой странной незнакомкой в его постели.
В этот момент незваная гостья протяжно застонала и пошевелилась под его рукой. Язон непроизвольно сжал кулаки, почувствовав, как ее движения отдались в его теле самым неожиданным образом. Проснувшись вчера в одной постели с этой девушкой, он впервые, за все время с начала проклятия, ощутил желание. Тогда ему показалось, что это временный эффект, но сейчас собственный организм пытался доказать, как он ошибался.
Вожделение, нет, похоть — дикая животная похоть наполнила его чресла, требуя забыть обо всех правилах приличия и овладеть этим тёплым, податливым телом.
И именно в этот миг Катрин открыла глаза…
Вспомнив ее обескураженный взгляд, герцог снова застонал. Вожделение никуда не делось, оно пульсировало в паху в такт с биением сердца. Все чувства обострились, кожа стала болезненно-чувствительной. Он лишь усилием воли сдерживал желание ворваться в спальню и наброситься на девушку, которая так опрометчиво появилась в этом проклятом месте.
— Приготовьте покои моей матери, — глухо проговорил Язон, не поднимая головы, — пусть наша гостья выберет себе одежду сама и выполняйте ее просьбы, если они не противоречат моим приказам. Жако, ты понял? Предупреди всех, она
С трудом поднявшись на ноги, герцог пошел прочь, придерживаясь за стену. Он знал лишь один способ забыться: замковая кладовая, где благодаря проклятию был просто неисчерпаемый запас вина. Пусть это временный эффект и завтра утром он будет трезв, как стекло, а вино вернется на свои места, но у него, по крайней мере, появится передышка в несколько часов…
Я не стала ждать, пока кто-нибудь появится и решит мне помочь. Организм срочно требовал моего внимания.
Завернувшись в простыню и завязав ее покрепче, я заметалась по комнате в поисках пресловутого горшка. Из школьного курса истории и всяких рыцарских романов я точно знала, что до изобретения унитаза люди использовали специальные ночные горшки. Их изготавливали даже из золота, а опорожняли (негде правды скрыть!) прямо за окно.
Не знаю, хватит ли у меня совести так поступить, в конце концов я не «Гринпис» чтобы заботиться о местной экологии, но если я сейчас же не найду ничего подходящего, то сделаю лужу прямо на этом ковре!
Бутылку из-под вина я отмела сразу: слишком узкое горлышко, а я не Робин Гуд, чтобы умудриться в него попасть. Зато ширма в углу комнаты привлекла мое внимание.
Ширма эта вообще отдельный разговор: шесть сегментов, каждый в виде деревянного каркаса полметра в ширину и два в высоту, обтянутый плотной тканью с вышитыми цветами и экзотическими птицами. Эти сегменты соединялись чем-то вроде дверных петель и могли складываться как гармошка. Я такое только в кино видела, но при этом мечтала подобную штуку иметь у себя дома. И что-то мне подсказывало, что здесь она неспроста!
Ага, так и есть! Заглянув за ширму, я обнаружила то, что искала. Большой керамический горшок с крышкой и вычурной лепниной на пузатых боках стоял в углу на трёх ножках в виде львиных лап. Облегченно вздохнув, я уселась поудобнее и расслабилась. Едва глаза не закатила от блаженства. Даю руку на отсечение — это даже лучше, чем секс!
Получив свою порцию удовольствия, я уже более спокойно начала разглядывать окружающую обстановку. Рядом со мной на деревянной тумбе обнаружился таз, серебряный, судя по всему, и такой же кувшин, полный теплой воды. Оба изделия из драгметалла отличались изящной гравировкой, а еще на каждом из них я заметила странный символ в виде оттиска герба: по форме он напоминал треугольный рыцарский щит, разделенный на две части стилизованным деревом, похожим на дуб. Корни этого дерева, будто пальцы, сжимали меч, пышную крону с одной стороны украшал ястреб, с другой — голубка, а сверху дерево венчала корона с девятью зубцами, каждый из которых напоминал наконечник стрелы. Еще внизу шла надпись латинскими буквами. Я ее прочитала, но понять так и не смогла. Зато рядом с тазом нашелся горшочек с пахучей мылящейся пастой, маленький кинжал с острым узким лезвием и рукояткой, украшенной россыпью блестящих камешков, а также кусок мягкого полотна с вышивкой по краям, видимо полотенце.
Как я поняла, это был герцогский мыльно-брильный набор. Странно, он им, вроде, не успел воспользоваться, а щетины на его лице я не заметила. Хотя, что я удивляюсь! Все знают, что еще лет двести назад мужики не мылись месяцами, причем что герцоги, что крестьяне. Правда, первые хоть духами поливались — и то ладно. Вот Людовик XIV вообще за всю жизнь всего два раза был помыт. Когда родился и когда умер. Но это не помешало ему иметь кучу любовниц, множество внебрачных детей и дожить до преклонных лет.