Сказка на ночь для дракона

Ромм Дарина

Так что я подняла руку, сделала козу из пальцев и ткнула ею в плод моего воображения, в надежде прогнать видение. Мама в своем блоге писала, что это самый быстрый способ борьбы с разгулявшимся сознанием, а мама плохого не посоветует.

И ведь сработало! Иллюзорный красавчик охнул и тут же исчез. Правда вместе с ним исчез и остальной мир, а я полетела в темноту.

Над ухом кто-то бубнил и бубнил, не давая мне спокойно досматривать сон, в котором отирался тот самый зеленоглазый мистер — идеальное лицо. Хороший

сон, мне понравилось…

Разговаривали мужчины. Я их хорошо слышала, но увидеть не получалось, глаза никак не желали открываться. Я вроде бы раздвигала веки, но вокруг оставалось темно, как в погребе. Поэтому я стала слушать.

— Станислас, ты кого притащил? Что это за рыжее чудо в платье цвета молодой лягушки? — голос был таким…. наглым, хоть и бархатным, и с сексуальной хрипотцой.

— Что тебе не нравится, друг? Все как договаривались: старше двадцати пяти лет, девственница, не замужем, детей нет. В портал сунулась абсолютно добровольно. Родом из того мира, что выпал по жребию.

— Если девственница, то понятно, что не замужем и детей нет, можно не заострять на этом внимание, — наглый голос еще и усмехнулся.

— Э, нет, друг мой. В мире, откуда она прибыла, может быть все что угодно, уж поверь. Это, кстати, было самой тяжелой частью договора — найти симпатичную невинную девицу подходящего возраста.

— Напрасно не веришь, Арий. Я прожил там достаточно, и знаю, что говорю. Мамой клянусь! — засмеялся этот подозрительно знакомый голос. Меня по-прежнему слегка мутило и сообразить, где же я его слышала пока не получалось.

— Мне не веришь, у Аметиуса спроси. Он в этом мире, как у себя в носу, все исковырял и исследовал.

Собеседники замолчали и начали чем-то негромко звякать. А я задумалась.

Говорили явно обо мне. Рыжая, в зеленом платье, старше двадцати пяти и девственница — все пункты совпадали с моим нетленным портретом. Еще чудом называли. Ну, так это тоже могло быть обо мне, почему нет?

Но самое главное, они сказали, что я взялась из странного мира. Это что, я сейчас не на своей, такой любимой и родной, голубой планете?! Мамочки, что-то мне совсем поплохело…

Скорее всего, я не удержалась и застонала от ужаса, потому что звяканье стихло. Зато рядом раздался тот самый, знакомый голос:

— Региночка, открывай глазки, — и с моего лица сдернули плотную повязку, которая, оказывается, и не давала мне увидеть белый свет.

По глазам резануло, я зажмурилась и закрылась руками. У меня аж слезы потекли от такой неожиданности.

— Ты, как всегда, внезапен, друг мой Станислас…

— У них говорят «выскочил, как черт из табакерки», — перебил знакомый голос. — Прямо в точку, про черта-то, а Аметиус?

— Вы совершенно правы, Претемнейший, — раздался до боли знакомый журчащий голос. А у меня от радости мгновенно высохли слезы, и даже тошнота слегка отступила.

Я

медленно опустила руки и также медленно повернулась:

— Здравствуйте, дорогой Аметист Вольдемарович, — ласково проворковала я, поднимаясь с широкой кровати, на которой до этого лежала, и шагнула к спокойно сидящему на стуле гиду.

Наверное, что-то такое отразилось в моих глазах, раз Аметист, слегка переменившись в лице, начал резво пятиться в сторону двери. Вот ведь боязливый какой. А я-то его званием настоящего мужчины удостоила!

Я наступала. Аметист пятился. Он ускорился, я тоже. И уже почти догнала, чтобы призвать к ответу за содеянное им, как сильная рука ухватила меня за талию и дернула обратно.

Я спикировала на кровать и распласталась на ней как та самая лягушка, с которой меня недавно сравнивали.

— Шустрая какая! — засмеялся второй голос, который наглый. А тот, который знакомый, укоризненно попенял мне:

— Региночка, ну зачем ты так пугаешь бедного Аметиуса? Он и так после возвращения из твоего мира немного не в себе.

— Станислав Игоревич?! — ошеломленно промычала я, наконец, разглядев хозяина этого знакомого мне тембра.

Надо мной собственной двухметровой персоной стоял господин Данский и, с укоризной во взоре, внимательно меня разглядывал. На нем был синий бархатный камзол, как в исторических фильмах про королей и принцев. Белоснежная рубашка с кружевным жабо и камеей на вороте. На пальцах красовалось сразу несколько перстней и крупные цветные камушки в них выглядели совсем не стекляшками.

Но окончательно меня добили потрясающе красивые, закрученные в крутые спирали, золоченые рога на его голове.

Я, молча, открывала и закрывала рот, таращилась на эту красоту на голове Данского и уже начала догадываться, что меня посетила белочка, как тот самый, наглый, с хрипотцой голос язвительно поинтересовался:

— Друг мой, Станислас, ты уверен, что у дамочки как ты говоришь, не «уедет крыша»?

Я повела глазками в сторону, откуда звучал голос, и окончательно уверилась, что у меня проблемы. Потому что в двух метрах от меня хмурился тот самый плод моего воображения с ненатурально зелеными глазами.

Поняв, что все плохое уже случилось, я поправила складки своего чудесного платья и жалобно поинтересовалась:

— Я в коме, да? Лежу в больничке под аппаратами? А вы мне мерещитесь…

Воображаемые мужчины переглянулись и подозрительно натурально захохотали.

— Она еще и глуповата. Неужели ты не мог найти кого-то получше? — отсмеявшись, упрекнул Данского зеленоглазый.

— Арий, она просто в шоке. Я же тебе рассказывал, что в ее мире такие, как мы — это персонажи детских сказок. На Аметиуса и его родственников у них вообще охоту устраивают: какой-то специально водой брызгают, дымом окуривают и крестятся при встрече.