Сказка на ночь
Шрифт:
— Люблю, — смотрю в твои глаза. — Люблю так, совсем перестаю соображать. Сам себя не узнаю. И дьявол раздери, ты даже когда не касаешься, держишь за горло. А мне это нравится. Мне все в тебе нравится. Ничего не позволю менять.
— Ой, — протягиваешь с возмущением. — А я что, собиралась изменяться? Ну ты зря размечтался.
— Люблю.
— Я в курсе.
— Люблю.
— Можешь так часто не повторять.
— Люблю.
— Ты опять издеваешься?
Вскидываешься вся, но быстро затихаешь,
Люблю. Так дико и сильно, что это слово перестает быть банальным.
— Будешь сверху, — говорю.
И на спину укладываюсь, растягиваюсь на постели, тебя сверху усаживаю, поглаживаю твой круглый зад, прохожусь ладонями по ягодицам, тискаю и сминаю, отвешиваю выразительный шлепок.
Ты моргаешь. Поражаешься. Подскакиваешь, проходишься лоном по всей длине моего члена. Обжигаешься и дрожишь. Ресницами двигаешь часто-часто. А я каждый жест ловлю. Жадно. Улыбаюсь как последний дебил. Полное затмение разума, но я и не возражаю. Эти секунды только в кайф идут.
— Будешь рулить, — усмехаюсь. — Давай смелее. Седлай жеребца, чтобы меру знал, чтобы не сорвался, не пустился галопом.
Прикрыться пытаешься. Волосы по плечам струятся. Локоны рассыпаются, закрывая грудь. Так забавно смущаешься, подрагиваешь и оглядываешься по сторонам, будто не понимаешь, когда мы успели избавиться от одежды. Забываешь, как здесь оказалась.
Напряженная. Настороженная. До безумия желанная.
— Чего ждешь, принцесса?
Двигаю бедрами. Вперед подаюсь.
Охаешь и взвиваешься. Краской заливаешься. Пытаешься соскочить прочь, однако я не разрешаю, придерживаю за ноги. Под коленями обхватываю и притягиваю, возвращаю обратно. Даже не надейся улизнуть.
Мой член по твоим влажным складкам скользит. По клитору бьет. Рвется в бой, жаждет быстрее сразиться. Яйца поджимаются. Расплавленным металлом наполняются.
Адская пытка. Хуже на свете нет. Как пацан готов разрядиться. Сколько еще терпеть? Похоть нутро раздирает. Ядовитая, гремучая. Змеей вокруг ребер вьется.
Проклятье. Реально дьявольское наказание.
— Я не умею, — выдаешь ты.
И при этом пальцами по животу ведешь. Плавишь. Кости выламываешь. Щуришь глаза, наблюдаешь за реакцией. Взглядом сжигаешь.
— Тебе всегда нравилось управлять, — прибавляешь и медлишь, с подозрением спрашиваешь: — Что изменилось?
— Баланс должен быть, — опять твой зад обхватываю, пальцы сами тянутся, покушаются на запретное место. — Я нагибаю весь мир, а меня нагибаешь ты. Пусть восторжествует справедливость.
— Как щедро, — шипишь.
Ерзаешь. Пробуешь устроиться поудобнее. Каждое твое движение пропускает меня через железные жернова. Продолжай, не мешаю. Только тебе
— А связать разрешишь? — интересуешься с подозрением.
Запястья мои захватить пытаешься. Пальцы не сходятся, не удается заключить руки в капкан. Но это и не требуется, я и без того давно на цепи. Строгий ошейник в глотку вонзается. Звенья гремят.
— Ну и фантазия, — скалюсь.
— Разве тебе не нравится?
— Валяй.
Поворачиваюсь и тянусь за ремнем, выдергиваю из шлеек. Хорошо, что брюки рядом валяются. Не особо отвлекаюсь. Настрой не сбиваю. Ремень подаю.
— Только крепче вяжи. Сильнее. Я расскажу как. Оплетай, чтобы зверюга на волю не вырвался. Действуй жестко. Без жалости. Без пощады.
— Это шибари? — бровями играешь. — Или кимбаку?
Невозможная.
И откуда слов таких набралась?
— Это репетиция, — ухмыляюсь. — На будущее нужны кандалы. Нитками меня не удержать, а там появится шанс.
— Боже, выражаешься, будто полный психопат.
— А я и есть психопат. Факт.
— Ну нет, — головой мотаешь. — Совсем нет. Просто ты немного буйный. Дикий. Бешеный. Одержимый. Но вообще не больной же. Вменяемый.
— Уверена?
— Да, но все равно хочу тебя привязать.
— Вперед.
Быстро схватываешь суть. Талант. Достаточно пары моих фраз — ловишь на лету. Фиксируешь мои руки так, что я бы сам лучше не сделал. Горжусь.
Ты склоняешься ниже. Проверяешь, насколько хорошо прикрепила мои руки ремнем к кровати. А я пользуюсь случаем и прихватываю твою грудь губами. Чуть прикусываю сосок, заставляю судорожно дернуться, простонать. Втягиваю глубже в рот, ласкаю.
— Рустам, нельзя, — бормочешь. — Запрещенный прием.
— Ты вся такая, — отстраняюсь, только чтобы захватить в плен другой сосок, отпускаю твою плоть, лишь вдоволь наигравшись.
Плевать, что член колом. Плевать, что сперма вскипает.
Как удержаться от искушения? Как же тебя не подразнить? Не поддеть? Не зацепить? Черт раздери, нереально это.
— Дьявол, — шепчешь. — Ты дьявол.
— Дрянь, — бедрами двигаю, ударяю по чувствительным точкам. — Маленькая дрянь. Стерва. Колдунья. Моя, моя. Моя Юля.
— Твоя, — эхом отзываешься.
Во все тяжкие пускаешься. Трешься об меня. Забываешь про стеснение. Больше никакого стыда не показываешь. Открытая провокация. Опасная. Насквозь греховная. Как голодная кошка ластишься. Льнешь голой кожей. Распаляешь. Пробуждаешь безумный огонь.
Ты покрываешь меня поцелуями. Везде. Скользишь ртом по шее, по груди, по ребрам. Взрываешь пульс. В порошок превращаешь кости.
Я мягче воска. Но только под твоими губами. Зато член твердеет. Становится крепче железа и камня. Тяжелеют яйца, разбухают, набрякают.