Сказка о девочке, о корабле, который она смастерила, и о путешествии, опоясавшем всё Королевство Фей
Шрифт:
– Истинное служение, - произнес он мягко, - не нуждается в распоряжениях, а признает лишь добрую волю. Кому как не Вам знать это? Как бы вы тогда заняли этот пост: захотели бы дуться на простых путников, желающих войти в город, - а не торговать перчатками или пугать детишек на праздниках?
– Солдаты мы. Всего лишь. – проворчал Тумблер.
Тут широкая козья шкура, казавшаяся воротами, принялась подниматься вверх, словно театральный занавес. Четырьмя пальцами на своем основании пост принялся что-то выколачивать настолько быстрыми движениями, что девочка не могла уловить суть этой суетливой работы. Однако вскоре догадалась, увидев медленно появляющийся из едва раскрытого рта алый лоскуток. Становясь
– Я не обиделся, - сказал Дол, ступая на территорию Пандемониума, - Я знаю, что ты не всерьез сказала, что я – твой. – Чудовище вильнуло своим длинным красным хвостом. – А ведь я могу. И ты можешь быть моею! И мы вместе будем играть в самые веселые игры!
– Правда, он восхитительный! – сказал Отадолэ, видя, что его спутница зевает. – Королева Мэллоу устроила его таким, много лет назад.
Открывавшийся взгляду Пандемониум сплошь был воздвигнут из тканей. Сентябрь и Вивертека шли мимо витрин, сотканных из фиолетового кринолина и органзы свежего малинного оттенка. Башни, вкручивавшиеся ввысь спиралями, выглядели весьма шатко, хотя парча была жесткой и блестящей. Памятники выделялись фетровыми шляпами и бомбазиновыми лицами. Высокие и узкие дома, - разноцветные, но, похоже, каракулевые - распахивали свои ангорковые двери; офисы внутри, их тафтовые стены тускло светились под взглядами кружевных горгулий. Даже широкая авеню, на которой оказались путники, была лентой грогрена, - вязкой и тыквенно-оранжевой. А недалеко впереди, - невероятно! – кривой и сморщившийся высился кожаный обелиск Башни Гроангир! На верхушке был укреплен медно-красный сатиновый отрез, который теплый ветер вздымал, надувая, словно небольшой купол.
Девочка и виверн таращались по сторонам; волнистый алый путь терпеливо дожидался.
– Одна с этим она точно бы не управилась! – воскликнула Сентябрь.
Отадолэ пожал плечами и сказал:
– Игла ее была проворна и пылка; она была мечом в ее руке! В сотканных вещах, говорила она, есть теплота и обаяние дома. Но дням, утекшим с тех времен, уже потерян счет. Конечно, Маркизе хотелось бы изменить город, понастроить кирпичных домов и засадить свободные места ежевичными кустами, - но в городе не осталось ни одного пристойного каменщика: все они переучились в ткачей и вязальщиков.
Ткань может протираться или изнашиваться; она не может хрипеть или вздыхать, - но именно такой звук вдруг поднялся от заждавшегося алого пути. Тем не менее Сентябрь не заметила ничего; ошеломляя красочным многообразием, вокруг нее тянулись и волнисто удлинялись такие же пути, - за которыми следовали горожане. Они пересекали проспекты, направлялись вдоль проулков, уворачивались от повозок и карет, огибали большими радиусами корзинки уличных аккордионистов, протискивались между торговцами печеными бананами или изысканными романтическими букетиками укропа. Кобальтовая, серебристая, розовая, охровая, и многие другие – прокладывали путь своим пешеходам. Копытным и перепончато-лапым; восьминогим и каким угодно. Перекрестки были сущим нагромождением, однако на каждом имелось уменьшенное подобие Тумблера, ни на секунду не прекращавшего свою сверх-быструю деятельность.
Личная дорожка Сентябрь и Дола, смущаясь столь продолжительного простоя, наливалась пунцом.
Но вот Сентябрь, засмеявшись, вприпрыжку побежала вперед,- и путь быстро пошуровал тоже, держась от нее в недосягаемости, но в пределах видимости, - однажды он едва не
Алый путь уводил приблизительно на север. Но даже возбуждение догонялок, которые очень любила Сентябрь, даже сгущающийся аромат жареных кленовых цветков и лимонной медовухи, не могли отвлечь девочку от мысли, что с каждой пересекаемой улицей они становятся ближе к единственному в городе низенькому домику, стены которого были увиты крупными золотыми цветами: зелеными колючими стеблями и черными шипами и яркими бутонами, - все было настоящим, а вовсе не оттиском на ткани. Единственный оплот роста и жизни во всем Пандемониуме как-то таинственно мерцал, - и это не нравилось Сентябрь. Дол же отвернуться не мог. Еще один поворот был сделан, и Алый путь внезапно резко остановился и тут же начал сворачиваться, двигаясь обратно.
Жакардовое здание розового цвета высилось над тротуаром. Его стены украшали вышитые завитушки, вместе с маленькими цветами и турецкими огурцами, а над дверью мерцала зеленым светом вывеска
«Серебряный Челнок» «Вход всего пять центов»
– Эти огни электрические, что ли? – спросила Сентябрь, наблюдая за прерывавшимся сиянием одной из лампочек вывески.
– Разумеется, - тихо, словно завороженный, ответил Дол. – Королевство Фей Науко-Сменчивое место.
– Я так полагаю, это устроила Маркизы.
– Нет. На самом деле она на дух не переносит электричества. Это детище Гильдии Изобретателей. Несколько дней жуткий треск доносился из Гроангира; видимо, тяжело им давалось благостное расположение сильфов, повелевавших молниями. С ламповыми упырями получилось проще, - хотя тайна той сделки до сих пор не открыта. Главное – вуаля! – электричество. Прогресс всё-таки завораживающее зрелище. Только Маркиза отнеслась к этому, как к пробоине. Если вы собираетесь забыть, как положено вести себя Феям, сказала она, я не стану откладывать ваш последний путь. Так что здесь оказываются только смелые. В тени Бриария, - и в искре сопротивления.
Дол опустил голову к дверям и заглянул внутрь.
– И здесь готовят лимонные ледяные кубики, - прошептал он, разглядывая бархатные и плюшевые стены лобби и латунные поручни.
Сентябрь выбрала фильм с названием «Ифрит и Дирижабль» и отковыряла еще пару рубинов от своего скипетра. Камешки, оплачивавшие сеанс, приняла молодая дружелюбная дриада, одетая в красную униформу и маленькую шапочку-колокольчик; волосы, которые клоками торчали из под шапочки, были короткими острыми и зелеными, как сосновые иголки, - именно поэтому Сентябрь и решила, что перед нею дриада. Блеснул своим знанием и Дол, - так как «д» была им изучена, - и поприветствовал ее, пожелав мира далекому лесу. Глаза дриады засеребрились. Она улыбалась, принимая у Сентябрь рубины и вручая ей билеты.
– Вы ведь дриада, - застенчиво спросила девочка, - но тут не видно Вашего дерева. Вам должно быть очень одиноко здесь, вдали от родного леса?
Билетерша-дриада рассмеялась: живо, но не звонко, а словно капли дождя зашелестели по листьям.
– Что же ты милая малютка, не знаешь, что фильмы сделаны с помощью камфары? А ее происхождение древесное: одно из семейства коричных, если быть точным. Большое дерево, - прочное шумное и склонное к сплетням. Когда я запускаю проектор, через мои пальцы пробегают все мои деревья. Так что если что-то выглядит прозрачным, серебристым и пользуется большими жестяными коробками для перемещения, - это вовсе не значит, что это не дерево.