Сказка о девочке, о корабле, который она смастерила, и о путешествии, опоясавшем всё Королевство Фей

Валенте Кэтрин М.

– Дол! Я служу Маркизе! Я даже не секунды этому не сопротивлялась! Я выступила против злодея (не сомневаюсь нисколечки, что она злодейка) – и не проявила положенной храбрости!

– Никто от тебя и не ждал такого, - сказал Дол, нежно прильнув к девочке своей огромной головой и аккуратно пытаясь сдвинуть ее с места, - Она же Королева, а Королевам необходимо повиноваться. Даже самые смелые теряются перед ней и выполняют то, что она им поручает. Я тоже также оплакивал свою участь, когда явились львы и заковали меня в цепи. Ну а ты, в отличии от меня, хотя бы встретила свою долю, стоя на своих крошечных ногах и не

согнув спины. Ты один раз даже сказала «нет» - чего я вообще ни разу не сделал. А согласилась почему? Ради меня! Глупой недо-фолиантовой ящерицы! Чего стоит моя дружба, если бы я обругал тебя за то что спасла мне жизнь? – Тут из его горла вырвался какой-то странный дикий, но недолгий клекот.
– Если бы я был слабым и несчастным, любые оскорбления были бы невыносимым грузом для меня. Но если только это заставит тебя поверить в нашу дружбу, то я незамедлительно тебя обругаю. Это точно.

– И еще ты разбила мою клетку, - добавил Суббота. – хотя никто тебя не заставлял. – Его обволакивающий голос был таким странным, словно набегающая волна вдруг остановилась и попросила чашечку чая. – Маркиза просто обожает, когда ее приказы исполняют те, кому это больше всего не нравится. Для нее это как… большая миска со сливочным муссом и джемом поверху.

– Да, и можно подумать, есть какая-то разницу между добыванием Ложки для ведьмы и добыванием меча для Маркизы.

– Я думаю, что есть. – ответила Сентябрь тщательно поразмыслив. – Ведьме До Скорого я обещала раздобыть ее Ложку. Я намеревалась сделать это. Всё-таки для меня это был бы поступок. Она была бы счастлива, а я возвысилась бы в своих глазах. Но Маркиза потребовала от меня выполнения ее поручения. И к тому же грозилась убить тебя, если я откажусь. Да и меня тоже, - если я не исполню его в срок.

– Но что то, что другое, всего лишь служба, - мягко сказал Суббота.

– Только если ты не можешь сказать нет, это называется «рабство» - ответила Сентябрь.

– Что бы это ни было, - настойчиво вмешался Вивертека, - перед нами весьма дальний путь. А времени у нас мало. А теперь еще и на несколько минут меньше.

– Дол, для тебя что, вопрос твоего участия в путешествии уже решен? А как же твой Дедушка; ведь он еще здесь, в Пандемониуме? Как же твое счастье и образование и карьера и дыхание, огонь которого ты должен усмирить?

– Сентябрь, не будь глупышкой. Разумеется, я иду. Как на меня посмотрел бы Дедушка, если узнал бы, что я отпустил маленькую девочку одну в опасные края?

– Ну, вообще-то не одну, - пробормотал Суббота.

– В конце концов войти в Библиотеку увенчанным лаврами было бы гораздо приятнее! Не за ерунду какую-нибудь, а за Меч! У моего Дедушки есть сотни томов, описывающих такие рыцарские деяния; да, мы все трое станем рыцарями! Забудьте о наказании!

Закладывая с тщательностью пряди волос за уши, Сентябрь в большом смущении смотрела на Вивертеку.

– Прошу тебя, мой маленький друг, пойми. Хоть я сейчас так близко, что чую, как пахнет клей его корешков, я всё еще боюсь, что он невзлюбит меня. Но когда у меня появится сногсшибательная история, которую я ему расскажу, этот страх пропадет. И мне будет легче ее рассказывать, когда я буду знать, что твоя голова не висит где-то в саду Маркизы, как переросший

плод шиповника. Когда никто не посмеет подумать, что я трус. Потому что я не хочу им быть.

Сентябрь вытянула руки вверх, а Вивертека, согнув в нечто невообразимое свою s-образную шею, пристроил между ними свою красную морду.

– Как бы мне тебя не хватало, Дол, останься ты здесь. – прошептала девочка, нежно целуя его.

Суббота вежливо отвернулся; своё удивительное воспитание он не утратил за дни лишений, (при этом помнил лишь каждый третий свой вдох). И еще он очень хотел помочь.

– Ну конечно. Ты прав, сюда приближаются лисапеды. – произнес он смиренно, как будто соглашаясь с прозвучавшим предположением. Его природная застенчивость мешала ему заявлять о чем-то открыто, и он то и дело окутывал это странными, но безопасными словами.

– Надо же, какое смешное и старомодное слово, - воскликнула Сентябрь. Она непроизвольно схватилась за рукоятку Ложки, висевшей на поясе жакета, - всякий раз простой контакт с нею давал девочке ощущение уверенности в себе. – Это ведь означает «велосипед». – Глядя, как Суббота переминается с ноги на ногу, она с удивлением обнаружила, что не только она одна такне уверена в окружающем мире.
– Я вовсе не думала сказать, что ты не знал об этом.

– А, велосипеды! – воскликнул Дол. – Слово из моей части алфавита! Сейчас самый разгар лета, Сентябрь, а это означает, что велосипеды набрали хороший ход! А это означает у нас есть шанс прокатиться с ветерком!

Сентябрь разочарованно поглядела на свой расковырянный скипетр, беспомощно болтавшийся на цепи Вивертеки, и сказала:

– Я боюсь у меня не хватит достаточно рубинов, чтобы купить нам двоим по велосипеду.

– О, да при чем здесь «купить»! Мы их поймаем, Сентябрь! Велосипеды стадами…

– Эскадрильями.

– Да, Суббота, эскадрильями. Как бы то ни было, велосипеды мигрируют в Провинции через луга к востоку от города, и если нам повезет, и мы успеем туда, и у нас будет под рукой крепкая веревка, то они однозначно нас подбросят! Может до конца, а может, и нет. Но это очень тяжелое испытание, - заарканить такое дикое чудовище. Одного вполне, я думаю, хватит, - я побегу за вами следом и очень постараюсь не отстать на много. Даже не спорь, - ведь даже на самом могучем буйволе верхом я буду смотреться глупо и нелепо. Так что вперед, в дорогу прямо сию секунду! Упустить их стало бы грандиозным разочарованием.

– Сентябрь, - взмолился Суббота, - Мне нужно поесть. Если я не поем, то скоро рухну и больше не поднимусь. – Широкие темные глаза ультрамаринового мальчика померкли еще больше.

– Ох, ну где же моя деликатность! – сокрушилась девочка. Ей тут же стало ясно, что и она сама очень голодна, (просто не замечала этого за чередой ярких и волнующих событий).

Совсем не раздумывая о последствиях, Сентябрь расплатилась маленькими рубинами в ближайшей закусочной, которая называлась «Лягушонка и Коробченка». Столики, стулья и даже стены внутри были обиты черным, как вдовий траур, сукном, а молочно желтый свет от шелковых канделябров, падая на плечи Субботы, придавал им такой же черный оттенок, что и у потолка.