Сказка о девочке, о корабле, который она смастерила, и о путешествии, опоясавшем всё Королевство Фей
Шрифт:
Ловко лавируя между лисапедами, женщина покинула эскадрилью и пристроилась сбоку.
– Кальпурния Далеча! – крикнула она разборчиво. – А это моя подопечная, Пенни! – девочка приветствующее помахала рукой. Лет ей было гораздо меньше, чем Сентябрь: четыре или пять. Её иссиня черные волосы были собраны в две короткие косички, открывая на обозрение несколько велосипедных цепей, словно ожерелья, украшавшие ее шею (при этом, естественно, пачкавшие ее). На ногах у нее были золотые туфельки, - они были почти, как старые мэри-джейн самой Сентябрь. Но они
– П..Привет! – ответила Сентябрь, всё еще не твердо держа руль.
– Ничего, скоро привыкнешь! Даже на толкотню и бедлам этот перестанешь обращать внимания! Эта корова, которую ты заарканила, - она среди них одна из главных! А это не фунт изюма! Я в первый раз пыталась оседлать теленка.
– Куда уж выбирать-то было…
– Да не стесняйся, принимай поздравления! Она красавка!
– Слушайте, ну, Мисс Далеча, тяжело очень разговаривать сейчас…
– Ну, в общем, конечно, особенно когда не привык! – Кальпурния Далеча протянула к Пенни руку, и девочка выплюнула в ладонь разжёванный, мягкий комок буковых волокон. Кальпурния свесилась вниз и аккуратно залепила место, где была переломана одна из спиц. Лисапед взвизгнул – не то от облегчения, не то от возмущения такими нелепыми средствами и формами лечения. – Когда придет ночь, они остановятся на водопой! – снова крикнула она. – Ты не представляешь, какая их мучает жажда! Они часами лакают воду!
– Значит, там? – вежливо спросила Сентябрь.
– Точно!
– ответила Кальпурния, и, заложив крутой вираж, вернулась в эскадрилью.
Искры от костра подлетали высоко в небо и терялись среди невообразимого количества сверкавших звезд. Сентябрь не видела столько даже в Небраске: а уж там недостатка в них никогда не было; и созвездия все сплошь были ей незнакомы.
– Вон, смотри, Лампа, - прошептал Суббота. Его голос звучал ровно и не тревожно, словно шепот был самой комфортной для него манерой речи. Он вытянул вверх палку, которой подравнивал горящие ветки: - над ней, видишь, немного неровный полукруг звезд, - это ее ручка.
– Ничего подобного, - хмыкнул Дол, - это Волчье Яйцо.
– Волчицы не откладывают яйца, - ответил Суббота, опустив глаза и уставившись на пылающие угли.
Сентябрь удивленно посмотрела на мальчика, - это был первый за всё время случай, когда он решился спорить.
– На самом деле, я читал одну историю об этом, когда был еще ящеркой. Поспорили однажды волчица, ведьма-банши, и птица Гамаюн.
– «Не сила придает крепость, а терпение» сказал волк, - Кальпурния подбросила в костер еще веток; Пенни вслед за ней бросила сухой травы.
– Не так. Он сказал «отдай мне яйцо, а не то я съем твою мать» - немного раздраженно продолжил Отадолэ.
– В общем-то в каждом районе по-своему рассказывают, - ответила фея. Она расстегнула куртку и
– Что это? – нерешительно спросила Сентябрь.
– А что это по твоему может быть? Конечно, вяленая шина. Я делюсь с тобой, потому что так принято среди лисапедных жокеев. Мы должны помогать друг другу, нынче тяжелые времена. И нечего воротить нос. Она по вкусу ничем не отличается от мяса. Жестковата, конечно, - но они ведь дикие. Где им так разжиреть, как овцам. Поешь. И запей: во фляжке отменная смазка для осей, вкусная, как буйволиная кровь.
Дол быстро сжевал и проглотил свою порцию. Сентябрь же наоборот жевала медленно. На еду это в целом мало походило, хоть и было изготовлено Феей. Но вкус ее не был действительно омерзительным. Уж точно не резиновый, - скорее был похож на подпаленную в духовке тощую старую индейку. Сентябрь отхлебнула из фляжки и с большим трудом проглотила жидкость: ничего более похожего на кровь, (столь же густого и солоноватого) она в жизни не пробовала, - тем не менее ее тело сразу наполнилось теплотой и силой. У Субботы, хоть он и героически разжевывал маленький кусочек шины, проглотить его не получилось. Он выплюнул жвачку, поднял с земли камешек и принялся его посасывать. Пенни в отвращении высунула язык.
– Деточка, это не прилично, - пожурила Кальпурния. – Не сердитесь, что с неё, с Подменыша, взять.
– В самом деле?
Пенни вытянула ножки и показала всем свои золотые туфельки. «Все подменыши обязаны носить одинаковую обувь», вспомнила Сентябрь, и поразилась как давно, как будто сто лет назал, были сказаны ей эти слова.
– Не люблю этот самбль.- пробормотала Пенни. – И играть ни на чем не умею.
– Это правда. Я побывала на выступлении. Так эта бедняжка там играла на перевернутом грумеллофоне. К счастью, у меня оказались с собой масляные ириски. От них еще никто на моей памяти не отказывался. Самая действенная приманка, - ну и бедняжка конечно тоже попала мне в руки. А с лисапедами она обращается так легко, словно рождена была для этого.!
– Подменыши - это дети людей, которых Феи забирают из колыбелей, а на их месте оставляют своих детей?
– спросила Сентябрь.
– Это что-то типа… культурного обмена, - с трудом оторвав кусочек шины от полоски, сказала Кальпурния. Ее большие желтые глаза сверкали, как золото, в звездном сиянии, пока крылышки, обездвиженные, были очерчены тонкой серебристой линией. – Если не случается людям обнаружить куколку или марионетку. Но подобным образом теперь редко шутят. За то время, пока мы растим людских детей, люди привыкают к нашим, - свыкаются с существованием нашей реальности. А потом мы производим обратный обмен. Что только укрепляет двустороннюю связь. Мило, правда. Вот только свою малышку я оставлю здесь. Она станет Принцессой Пенни-Фартинг!