Сказка о золотом гребне, жадном крестьянине и ведьме
Шрифт:
— Я, — тихо произнесли алые губы.
Присмирели девы, расступились. Речным туманом просочилась меж них ведьма и предстала перед женихом, улыбаясь, а сама мечтала выгрызть ему сердце.
Пуще прежнего побледнел Финн:
— В-все так говорят, да чем докажешь? — спросил он.
Вскинула ведьма руки, и по локоть они мерцали звёздным светом, что излучала пыль, которая осыпалась со звёзд, когда ведьма срывала их с неба.
Понял Финн, что ведьма правду говорит. Но не хотелось ему с богатством расставаться и сойти за ней в могилу. И, глядя на месяц,
— Ловка ты, прекрасная дева, но дай и другим шанс показать себя. Та, кто лунным серпом пожнёт звёзды и увяжет снопы лунным лучом, станет моей женой.
Снова поднялся ропот, но делать нечего, придётся выполнять.
Лёг Финн спать, а сестра его решила поглядеть, как невесты с заданием справятся. Уселась она у окошка, да на поле поглядывает, волосы расчёсывает. Вот, первая невеста явилась на поле, подпрыгнула к небу, высоко месяц блестит, не дотянуться. Попробовала она руками звёзды сорвать, исколола об лучи пальцы, обожглась о стебли.
Вторая хотела на лестнице на небо залезть, но и дитя знает, что так не бывает. Третья заарканить месяц пыталась, да тот лишь рожками качнул и висит себе дальше как ни в чём не бывало. Многие ещё приходили на поле, никто не сумел.
К полночи явилась последняя, та, что краше всех была. Не было при ней ни верёвки, ни лестниц. Хлопнула она в ладоши, как мрак сгустился, ножкой притопнула, как соткался из мрака чернее ночи конь небывалой красоты без седла и уздечки. Села на него красавица, да и поднялась к самому месяцу, взяла его в руки, и мигом тьма настала, ни зги не видно.
Не было больше света, потому что не осталось в небе ни звёзд, ни луны. Испугалась Фйонн, поняла, что ведьма это страшная и не совладать с ней никакими силами.
И вот, поутру, когда тьма беззвёздной ночи рассеялась, увидели домочадцы аккуратные снопы, серебряным светом перевязанные. Ещё бледнее Финн, зуб на зуб от ужаса не попадает, уж думает он отдать гребень ведьме, но как осмотрелся вокруг, как глянул на свои перстни и цепи, на бархат одежд, так и передумал. Уж больно хотелось ему и от ведьмы отвязаться, и при богатстве остаться...
***
— Экая небылица! — проворчал старик. — Хоть и складно рассказываешь.
— Почему же небылица? — спросил его ночной гость.
— Да как же это можно-то звёзды как лён какой посеять да месяцем пожать?
Гость покачал головой. Его история была так же верна как и то, что его породили холодные ночи Самайна и зимние ветра.
***
Рассказала Фйонн брату о том, что видела, стал тот мрачнее тучи. И с этим ведьма справилась, что бы ещё придумать, что сделать нельзя?
— Есть у меня одна мысль! — и Фйонн шепнула брату, что ему в третий, последний раз задать невестам.
Снова съехались девы в дом, снова каждая начала за себя говорить, что она звёздные цветы в снопы стебель к стебельку уложила. И снова последней к вечеру явилась ведьма в чёрном плаще, который она соткала из могильной тени, но окружающим он казался вещью тончайшей работы, усыпанной бриллиантами как небо звёздами, но то были вдовьи слезинки.
—
— Чем подтвердишь своё слово?— снова спросил Финн.
— Этим! — воскликнула ведьма, откинула свой чёрный плащ, и яркий свет озарил всё вокруг.
В руке она держала месяц, который, когда совсем скрылось солнце, отпустила на небо. Хоть и не желала ведьма того, но не смела удерживать месяц дольше, и у её сил был предел.
Хрустальным звоном наполнилось поле, то рвались назад звёзды, что стали ещё прекраснее чем прежде, но ленты из лунного света не пускали их.
— Последнее испытание я даю. Та из вас, кто соткёт из звёзд ткань тоньше дыма и прочнее стали, да сошьёт мне рубаху без единого шва на свадьбу, та и станет мне женой. Я сказал.
И снова поднялся ропот среди невест, но делать нечего, все взялись за работу, а ведьма быстрее всех. Ни у кого больше дело не спорилось, звёзды жгли смертным девам руки, вырывались и разлетались по небу, когда очередная невеста не смогла удержать их.
А ведьма улыбалась и знай себе нить крутила тоньше паутинки. До зари сидела у станка, а как пропели петухи, её и след простыл, только готовая рубаха сверкала на восходящем солнце.
И была рубаха эта легче пёрышка, в игольное ушко продевалась, а швы как ни искали, так и не нашли. И пояс был к ней выткан, три самых ярких звезды поместила на него ведьма, а когда Финн надел её, то стал похож на эльфийского принца, таким чудесным светом озарились его глаза и лицо. С радостью он принял бы этот дар, будь он и правда от эльфийской девы, на которой повезло жениться королю.
С ужасом ждал Финн захода солнца, когда должен будет держать своё слово перед ведьмой.
— Что делать мне, сестра? — спросил он у Фйонн совета.
Но Фйонн ничего не ответила, мать только слезами залилась, а отец был твёрд — достойный муж своё слово должен держать, кому бы его ни дал.
И тогда Финн решился на обман. Улучив минутку, он проник в спальню сестры и выкрал у неё золотой гребень, слугам велел не тревожить до заката, ибо хотел Финн в полном одиночестве готовиться к свадьбе. Читай книги на Книгочей.нет. Подписывайся на страничку в VK. Так Финн сказал, а сам переоделся в простую одежду, обмазал лицо сажей, да так и сбежал из отчего дома.
К вечеру, когда село солнце, явилась ко двору ведьма, да не одна. Был вместе с ней спутник, которого она называла братом. Был он высок и красив как эльф, а кое-кто утверждал, что и в самом деле уши у него острые были, как и у невесты самой. И как раньше не приметили-то? Шёл он подле ведьмы, и будто не лето на дворе тёплое, а промозглый ноябрьский вечер.
— Имя мне Морвен, рождена я от безлунной ночи под чёрной луной, могила мой дом и плоть моя пища, — говорила она, а брат её обвёл своими чёрными глазами гостей и родню жениха и невест, так почудилось им, что могильный холод коснулся их сердец. — Всё я исполнила, теперь ваш черёд. Где мой жених? Где тот вор, что носит золото мёртвых? Где же Финн?