Сказка Подземного королевства
Шрифт:
— Тебе не кажется, что принцесса выздоравливает? За последние пять минут она ни разу не кашлянула, не чихнула и не высморкалась, — заметил Великий Ры, любовно поглядывая на тщедушную Простудушку.
— Абсолютно верно, коллега, — донеслось до них деликатное покашливание профессора. — Терапевтический эффект моей последней противогриппозной сыворотки трудно переоценить.
— Марципан? — удивленно захлопал ресничками Великий Ры.
— Марципан! — негодующе поджал губы Птица-Найденыш.
— Марципан… — расхохоталась Простудушка.
— Ай-яй-яй! Как не стыдно! Солидный человек! А нарушаете дисциплину, как легкомысленная вертушка! — сердито проговорил юноша, озираясь. — От
— Я — в рыцаре…
— В рыцарских латах? — хрюкнула от восторга принцесса. — С вашим-то брюшком!
— Оно-то меня и сгубило…
— Стоп!
Птица-Найденыш спрыгнул со стальной плиты и, подбежав к латам, поднял забрало. Перед друзьями предстала раскрасневшаяся смущенная физиономия профессора.
— Так вы здесь давно?!
— Стыдно признаться — да. Но выслушайте меня. Клянусь, мой юный обвинитель, я не собирался покидать убежище. Дело в том, что буквально через считанные минуты после ухода Простудушки в наш укромный уголок нагрянули двое придворных. Один — упитанный коротышка, второй — худющий верзила. Они прямо-таки набросились на меня. И я… И мне пришлось… швырнуть в них одну из пробирок с расколдовывателем Одним словом, вот что от них осталось…
Рыцарь вытянул руку: на металлической перчатке извивался дождевой червяк, оседланный бойким навозным жуком. Весело присвистнув, Птица-Найденыш стряхнул бывших придворных на пол.
— Ай да расколдовыватель! Клянусь — в таком виде старухины лизоблюды стали гораздо симпатичнее.
— А я все равно не понимаю: как профессору удалось добраться до черного восьмигранника, ведь он не слушал желуденка? — подозрительно прищурилась принцесса. — И не просто добраться, а обогнать тех, кто первыми покинули убежище! Марципан, сознайтесь, вам был известен короткий путь? Вы знали, но предпочли промолчать?
— Я мчался, не разбирая дороги — обиженно пропыхтел профессор. — Мне казалось — за мной гонится свора придворных. Вломился в какую-то дверцу, оказался в кабине лифта. Он тронулся вниз. Потом дверца открылась. Я побежал, куда глаза глядят. Попал в тупик. Увидел рыцарские латы. Не долго думая — втиснулся. И застрял! Потом появились Птица-Найденыш и Великий Ры. Дальше вы знаете.
— Ну, что ж. Раз судьба нас всех свела перед входом в черный восьмигранник, знать так тому и быть, — подытожил Великий Ры, многозначительно поглядывая на Птицу-Найденыша.
Последний понимающе кивнул и подтолкнул заточенного в латы профессора к дверному проему. Кое-как доковыляв до стальной плиты, перегораживающей проход, профессор попытался взобраться на нее, скрежеща заржавевшими сочленениями.
— Пусть ложится, вернее, валится кулем на плиту и вползает, — посоветовал Ры. — В дверной проем он, все равно, не вписывается. А наклониться в консервной банке, прошу прощения, в латах ему явно не под силу. Только заберите от греха подальше емкость с расколдовывателем. Ну, как разобьет!
Позвякивая и побрякивая, профессор по-пластунски одолел расстояние до дверного проема и с грохотом растворился в темноте. Птица-Найденыш на корточках проковылял следом. Миниатюрная Простудушка при прохождении ограничилась наклоном головы. Ну, а для Великого Ры эта проблема вовсе не существовала.
Черный восьмигранник встретил их кромешным мраком. Темнота была настолько густой, что невозможно было разглядеть собственную руку, поднесенную к носу. Лишь где-то вдалеке призрачно мерцали какие-то комочки. Сбившись в стайку, люди настороженно прислушивались к неясным шорохам и вздохам, порождаемым таинственным помещением.
— Мальчики! — жалобно пискнула принцесса, — Может быть, у вас есть хотя бы огарок свечки?
— У
Послышалась возня, сопение и черный треугольник залился слабым голубоватым светом.
— Ловкость лап и никакого мошенничества! — лукаво посмеиваясь, объявил зверек, обмахиваясь хвостиком.
Когда глаза товарищей после чернильного мрака привыкли к свету, стало понятно, что они находятся в восьмигранном помещении с восьмью старинными раковинами черного мрамора и массивными медными кранами. В центре комнаты возвышалась чаша из того же мрамора, заполненная на одну треть перламутровой, маслянистой, пряно пахнущей жидкостью. В углах стояли стеллажи, забитые всякой всячиной. Вдоль стен, на закрепленных лесенкой эбонитовых полках, пылились десятки чучел вещунов — смешных мышат с кисточками на ушках и с хвостиками пуховками. Голубоватые глазки-пуговки недобро поблескивали. Самым удивительным в комнате был пол, покрытый искрящимися черными плитами: стоило постоять неподвижно хотя бы несколько секунд, как они делались дымчато-прозрачными. Мало того, под полом становились видны тяжелые, маслянистые волны, беспорядочно перекатывающиеся то в одном, то в другом направлении. Вскоре начинало казаться, что ненадежное, тонкое как слюда покрытие вот-вот проломиться, и зазевавшийся растяпа полетит в таинственную пучину.
Присев, Простудушка, оперлась ладошкой о каменную плиту. Вытянув тоненькую шейку, как зачарованная уставилась в открывшуюся перед ней бездну. Убедившись, что девушка погружена в созерцание, друзья оставили ее в покое. Сняв со стены чучело вещуна, Птица-Найденыш с надеждой заглянул в магические глаза зверька.
— Вещун, открой правду — моя матушка жива?
Глаза чучела налились пронзительной синевой.
— Жива! — шумно сглотнул Птица-Найденыш и смахнул ладонью непрошеные слезы. Прошло какое-то время, прежде чем юноша смог продолжить:
— Она далеко?
Глаза вещуна обесцветились. Птица-Найденыш пошатнулся. Профессор поспешил поддержать ослабевшего товарища.
— Близко?
— Близко! — эхом откликнулся Великий Ры, первым уловивший изменение цвета глаз чучела.
— Близко! — Марципан от души хлопнул юношу металлической перчаткой по плечу.
— Близко, близко, — с глупой улыбкой забормотал Птица-Найденыш, — близко, бли…
— И-и-и!.. — завизжала Простудушка.
Друзья обернулись. Закрыв личико ладошками, принцесса раскачивалась из стороны в сторону. Отбросив чучело, Птица-Найденыш бросился к девушке, легко поднял дрожащее тельце, прижал к груди. Великий Ры, раскрутив хвост пропеллером, взлетел на костлявое плечико. Приглаживая растрепанные прядки, заворковал что-то ласковое на ушко. Профессор, откуда сила взялась, сорвал с опухшей правой руки металлическую перчатку. Обхватив тоненькое запястье рыдающей девушки, положил большой палец на едва заметную ниточку вены и начал считать пульс.
— Что случилось, душенька? Вас что-то напугало?
— Там… там… там в воде какая-то женщина… Она всплыла из глубины… Она хотела что-то сказать… Она билась о плиты…
— Женщина?! — в один голос вскрикнули товарищи.
— Ры-ы-ы, Ры-ы-ы здесь водятся руса-алки? — Пропел Птица-Найденыш, баюкая затихающую принцессу.
— Она не ру-ру-салка! — всхлипнула Простудушка.
— У нее нет хвоста? — уточнил Великий Ры, задумчиво покусывая коготок.
— Да-а-а…
— А вы, коллега, все же великий ученый, — ни с того, ни с сего обратился крошечный волшебник к профессору Марципану. — У принцессы даже после перенесенного потрясения не наблюдается обострения хронической простуды. Налицо стойкая ремиссия.