Сказка серебряного века
Шрифт:
— Тьфу! ты, проклятая! — отплевывался прохожий.
— Га! ха-ха-ха! — И только пятки тонкие сверкнули за поле в лес сплетать обманы, причуды сеять и до умору хохотать.
Чур [176]
От березы к трем дубкам долом через бор
к грановитой сосне —
на меже
чурка старая лежит,
в чурке знахарь Чур сокрыт.
Мордастенький,
кудластенький,
176
Глава
носок-сморчок,
а в волосе, что рог,
торчит чертополох.
Эй ты, чур-чурачок-чурбачок,
Чур меня чур!
Нужен Чуру глаз да глаз, как раз не проморгай:
что не час — то беда, не година — напасть
неминучая.
Вон вор —
вырвет чурку вор! — Чур защурился, да хвать…
— Чур меня чур!
А руки сведены и сохнут, как ковыль:
забудешь воровать.
На чурке Чур заводит зоркий глаз.
Сердечный друг, постой, не задремли…
Коса —
звенит коса, поет и машет, машет так —
лязг! лязг! по чурбану — Чур на дыбы да за косу…
— Чур меня чур!
И вострая изломана, коса моя коса,
не размахивайся скоса.
На чураке свернулся Чур, хоть чуточку всхрапнуть:
от зорь до зорь и за лазореву звезду
на стороже стоять,
да спуску не давать.
Без пальца рука,
без мизинца нога,
с башкой голова.
Эй ты чур-чурачок-чурбачок,
Чур меня чур!
Клад присумнится, не рой,
Чура зови, — знает зарок…
Вон ворон —
ворон-крук — крадется Корочун — кар, кар…
— Чур меня чур!
Чур: чрр! — и крук за круг: крр, крр…
Спасибо, Чур, — чтоб лопнул Корочун:
ни дна ему и ни покрышки.
Осень темная [177]
Бабье лето [178]
177
Осень темная. — Содержание «Осени»: богатая осень — «Бабье лето», рассказ «Змей», обряд «Разрешение пут». Заплачка невесты; протяжная осень — «Троецыпленница», сказка «Ночь темная» и «Снегурушка».
178
Бабье лето — начало осени с Семенова дня по Аспосов день (с 1–8 сентября), вообще же бабьим летом зовутся теплые ясные дни осени.
Унес жаворонок теплое время.
Устудились озера.
Цветы, зацветая пустыми цветами, опадают ранней зарей.
Сорвана бурей верхушка елки. Завитая с корня, опустила верба вялые листья. Высохла белая береза против солнца, сухая, небелая, пожелтела.
Дует ветер, надувает непогоду.
Дождь на дворе, в поле — туман.
Поломаны, протоптаны луга, уколочены зеленые, вбиты колесами, прихлыснуты плеткой.
Скоро минует гулянье.
Стукнул последний красный денек.
Богатая осень.
Встало из-за леса солнце — не нажить такого на свете — приобсушило лужи, сгладило скучную расторопицу [179] .
По полесью мимо избы бежит дорожка, — мхи, шурша сырым серебром [180] среди золота, кажут дорожку.
Лес в пожаре горит и горит.
В белом на белом коне в венке из зеленой озими едет по полю Егорий [181] и сыплет и сеет с рукава бел жемчуг.
179
Расторопица —
180
Сырым серебром — старинное народное определение: «сыро серебро, сухо золото».
181
Едет по полю Егорий — св. Георгий разъезжает на белом коне и раздает зверям наказы. Егорий холодный — 26 ноября (Юрьев день).
Изунизана жемчугом озимь.
И дальше по лесу вмиг загорается красный — солнце во лбу, огненный конь, — раздает Егорий зверям наказы.
Лес в пожаре горит и горит.
И птицы не знают, не домекнуться певуньям, лететь им за море или вить новые гнезда, и водные — лебеди — падают грудью о воду, плывут:
— Вылынь [182] , выплывь, весна! — вьют волну и плывут.
Богатая осень.
Летит паутина.
Катит пенье косолапый медведь, воротит колоды — строит мохнатый на зимовье берлогу: морозами всласть пососет он до самого горлышка медовую лапу.
182
Вылынь — волынать, выплывать.
Собирается зайчик линять и трясется, как листик: боится лисицы.
Померкло.
Занывает полное сердце:
«Пойти постоять за ворота».
Тихая речка тихо гонит воды.
По вечеру плавно вдоль поля тянется стая гусей, улетает в чужую сторонку.
— Счастлива дорожка!
Далеко на селе песня и гомон [183] : свадьбу играют.
Хороша угода, хорош хмель зародился — золотой венец.
Богатая осень.
Шум, гам, — наступают грудью один на другого, топают, машут руками, вон сама по себе отчаянно вертится сорвиголова молодуха — разгарчиво лицо, кровь с молоком, вон дед под хмельком с печи сорвался…
183
Гомон — гом, гам, громкий говор, крик, шум.
Кипит разгонщица каша.
Валит дым столбом.
Шум, гам, песня.
А где-то за темною топью конь колотит копытом.
Скрипят ворота, грекают дверью — запирает Егорий вплоть до весны небесные ворота.
Там катается по сеням последнее времечко, последний часок, там не свое житье-бытье испроведовают [184] , там плачут по русой косе, там воля, такой не дадут, там не можно думы раздумать…
«Ей, глаза, почему же вы ясные, тихие, ненаглядные не источаете огненных слез?»
184
Житье-бытье испроведовать — узнать, доведаться.
Мать по-темному [185] не поступит, вернет теплое время…
Сотлело сердце чернее земли.
— Вернитесь!
И звезды вбиваются в небо, как гвозди, падают звезды.
Змей
Петьку хлебом не корми, дай только волю по двору побегать. Тепло, ровно лето. И уж закатится непоседа, день-деньской не видать, а к вечеру, глядишь, и тащится. Поел, помолился Богу, да и спать, — свернется сурком, только посапывает.
185
По-темному — несправедливо.