Сказка Шварцвальда
Шрифт:
Михаэль, отвлекшись на невольно притягивающее глаза истязание соперника, не обращал внимания, что происходит с Кристиной.
Появившиеся тем временем двое стражников скрутив переодетому в желтый балахон Якову за спиной руки, следуя приказу инквизитора повели его к возвышающемуся у окна колесу.
Секретарь, поднявшись из-за стола, пояснил происходящее.
— Не найдя при телесном осмотре явных признаков одержимости, Светлейший повелевает испытать подозреваемого в сговоре с нечистым колесом. До того, как руки Якова будут проткнуты металлическими прутьями, а тело его растянуто грузами, мы предлагаем обвиняемому сознаться и признать присутствие дьявольского умысла при поругании
Яков, услышав слова секретаря, рухнул на колени, и, протянув к суду руки, умолял не подвергать его уготованному испытанию. По обезумевшему от страха лицу его текли слезы, он вновь раскаивался в содеянном, прося лишь не уродовать ему руки. Но власти Дьявола в содеянном он не признавал.
Каменное сердце змея, вцепившегося побелевшими пальцами в подлокотники кресла, оставалось глухо к мольбам несчастного.
Михаэль не верил своим ушам. Происходящее в зале казалось ему продолжением, слепком привидевшегося ночного кошмара. Обхватив руками голову, зажав уши, он раскачивался из стороны в сторону, пытаясь вырваться из цепких лап леденящего кровь ужаса. Он не заметил, как Кристина встала и не обращая внимания на судей и охранников, возбужденных, словно шакалы предстоящим кровопролитием, вышла на середину зала. Под действием внезапного транса, она направилась к Якову, не отводя от него горящих глаз. Ошеломленные ее странным видом охранники, держащие наготове металлические шкворни, предназначенные для рук несчастного, позволили ей беспрепятственно подойти к привязанному к колесу Якову. Кристина, протянула руку и, погладив его по заросшей щетиной щеке, слегка приоткрыла губы в немом прощальном поцелуе. Потом, гневно сверкнув глазами повернулась к собравшимся и собрав оставшиеся силы закричала хриплым страшным голосом.
— Я, Кристина Кляйнфогель, потомственная ведьма из Фогельбаха, рожденная и принятая
на этот свет ведьмами, проклинаю до скончания веков тех, кто готов карать невиновного!!!
Я и только я виновата в содеянном!! Мои руки осквернили чистый образ…вашего идола! Я сознаюсь в преступлении, в котором обвиняют несчастного Якова, потому что он чист словно ангел. Я совращала его, губила его душу, но он не поддался искусам. Как истинный христианин он желал приобщить меня к своей вере… Но видя, каким способом вы ее насаждаете, я проклинаю вас во веки веков!! Вы не достойны своего справедливого Бога. Так судите только меня, и отпустите невинного!! — голос Кристины подобно грому оглушил сбившихся в угол испуганных стражников и бургомистра. Вжав в плечи скошенный уродливый череп, инквизитор, застыл в кресле подобно горбатой мраморной горгулье и сверлил ее ненавидящим взглядом.
Замолчав, девушка повернулась к помертвевшему от удивления Якову и тихо добавила — Вот и все. Помни, что я всегда буду любить тебя…
Его бледные губы безмолвно прошептали ответ.
Несколько минут в зале царила абсолютная тишина. Человек, осторожно открывший дверь на верхней балюстраде зала появился перед изумленной публикой. Его синие глаза пылали. Голос Конрада, а это был он, внимательно следящий за происходящим, дрожал от волнения.
— Фрайбургская епархия в свете открывшихся в процессе дознания фактов следуя свободной воле народа приостанавливает дознание по делу Якова Циммерманна.
Признавшаяся суду девица Кристина Кляйнфогель обязана быть без промедления взята под стражу до окончания следствия.
Кристина безучастно наблюдала, как вскочившего и бросившегося к ней Михаэля в один момент скрутили и вывели из зала охранники. Она уже не слышала, что он кричал… Она видела, как руки Якова были сняты с колеса, а его самого в сопровождении стражи увели.
Большие карие глаза, сияющие над ее лицом, зовущие в сладкую негу губы, ласкающие ее тело. Его волнистые волосы шелковой волной падают на ее плечи. Сплетенные в страсти руки раскинуты на земле.
Они лежат на изумрудной густой траве, мягкой как шелк, на знакомой лесной лужайке в окружении столетних сосен и елей, замерших в безмолвии, обещавшие на века сохранить их секрет. Они на той самой лужайке, где Кристина раньше встречалась с Михаэлем. Но на этот раз с ней рядом ее любимый, ненаглядный Яков.
Его прекрасное тело, белоснежное, сияющее, словно свежий декабрьский снег, выпавший на верхушки деревьев. Она проводит рукой по безупречной коже, не сохранившей ни одной ссадины, ни одной царапины от пыток, ни одного кровоподтека от вчерашнего жестокого испытания иглой.
Не может быть — рождается в ее голове мысль…
— Мы с тобой во сне, моя родная. Мы оба спим и видим один и тот же сон. — слышит она его нежный голос. И закрыв глаза, вновь отдается неземной ласке.
Внезапно коричневые глаза Якова подергиваются золотом. Его волнистые волосы вытягиваются и темнеют, черты лица медленно меняются. Его место занимает Михаэль. Движения его тела становятся порывистыми, настойчивыми, властными.
Испуганная Кристина старается освободиться от его объятий и в ужасе замечает, как из его сердца, разрывая кожу, выползают две переплетенные в кольца змеи. Один из гадов, сверкнув холодными синими очами, выпускает длинный раздвоенный язык, тянущийся к губам смертельно напуганной Кристины…
Маша закрыла рукопись. Ее сердце отчаянно билось.
— Не может быть….Клайв описал в своей истории почти тот же сон, который видела я после бала в Вонна… Правда действующие лица были другими…Откуда он знал? Или знала я?…
Стюардесса объявила по радио о предстоящем снижении самолета. Не позднее чем через полчаса, Маша будет в Москве и все закончится… или только начнется?…Сказка не отпускала.
Внезапно перед ее глазами появился портрет незнакомой светловолосой женщины, на последних сроках беременности, стоящей у распахнутого окна и смотрящей вдаль. Ее длинные волосы развиваются от дуновения ветерка, веющем с лагуны, на губах скользит улыбка… Почему то Маша уверена, что портрет, висит в ее доме… в какой то другой жизни.
Неуловимое ускользающее, безумно болезненное чувство невозможности вспомнить — где этот дом…
— Яков написал мамин портрет — прошелестел знакомый голос, уже забытое ощущение присутствия призрака резким всполохом сердца отозвалось в душе.
Боже!! Только не это! Мария в испуге схватилась обеими руками за голову, стараясь избавиться от голоса Анны. Пассажир в соседнем кресле испуганно отодвинулся от нее.
Девушка, покраснев до ушей, смущенно оправдываясь, жалобно залепетала извинения, ссылаясь на вынужденную аэрофобию. Мужчина недоверчиво смерив ее с головы до ног, снисходительно фыркнул и предложил вызвать стюардессу. Получив смущенный отказ, отвернулся демонстративно в сторону, откинулся на воздушную подушку и засопел. Маша некоторое время смотрела в иллюминатор на огни большой страны, плывущей внизу, потом вновь открыла рукопись и продолжила чтение