Сказка в дом стучится
Шрифт:
— Ты не представляешь, как ты меня обидел. И вся ваша семья! И если ты во всякую херню про меня поверил, то не имеешь никакого права требовать от меня полного к тебе доверия. Вот так, по щелчку пальцев!
Но я не щелкнула пальцами, но Терёхин и без всякой команды поджал губы, глотая ответ. У меня тоже оставалась для него одна лишь нецензурщина. Давить на жалость он умеет — втапливает педаль в пол до отказа. Я сейчас выйду из его машины оплеванной. Но на выходе из ресторана будет еще хуже.
— Я подарю Арсению сказку и все. На
— То есть без вариантов?
Вот — лови за хвост удачу!
— Да, без вариантов.
— Спасибо хоть за какое-то доверие.
Он отвернулся к дороге. Думала, заведёт машину. Нет, мы, похоже, с концами завязли в болоте разведённых им соплей.
— Валера, ты меня не понял. Я тоже человек и мне тоже больно. Давай зайдем с другой стороны: понимаешь, я не имею привычки ходить к людям, которым мне нечего сказать. Я вообще не компанейский человек, как бы странно это не звучало. Я обычно молчу подле человека, которому есть что сказать, а не поддерживаю беседу с абсолютно незнакомыми мне людьми. Ты не у того помощи попросил.
Он медленно повернул ко мне голову, продолжая держаться за руль:
— Я же сказал, мне некого больше просить. Если проблема лишь в твоей стеснительности, будем молчать вместе. Я не прошу там никого развлекать. Там уже как бы поразвлекались. Я не хотел говорить, но… Тишка по пьяне катал дочку восьмилетнюю на мотоцикле, а потом у дома на скорости влетел в собственный джип, не сумел вовремя затормозить. Маришка перелетела через руль, через капот и… Ну, пару переломов зажили, а вот голова… Врачи сказали, улучшений не будет. Не стало бы хуже. Так что он больше ни грамма. Вообще.
Сердце сжалось, но я не позволила ему упасть в пятки.
— Валера, попроси Марианну.
— Ее я могу попросить только собрать вещи и уйти! — выкрикнул он неожиданно так громко, что я аж на кресле подпрыгнула. — И, кстати, просил, но она не уходит. Ты не заметила, что ее красная помада никогда не сходит с губ? Это моя кровь, она ее сосет постоянно и все никак не насытится. Не пойдёшь, да?
— Валера, если мать узнает, она меня прибьёт.
— Что она узнает? Про меня? Ну что про меня можно узнать? Господи, Александра! Тебе тридцать лет…
— Еще нет…
Он махнул рукой.
— Будет… Ты обязательно должна говорить матери, куда и с кем идешь?
— Нет, конечно. Моя личная жизнь теперь табу. Я наслушалась слишком много о себе и своих парнях. С некоторых пор никакой конкретики, и я все равно плохая. Но теперь хотя бы в мой адрес летят общие фразы… Что я подаю сестре дурной пример и позорю мать перед соседями.
Я махала руками, потому что думала, что это выросшие за спиной крылышки. Не знала, правда, по какому поводу они вдруг прорезались…
— На мой резонный контраргумент, что у нас в стране половина баб не замужем или в разводе, она говорит, что я другое… Слово. Посему
— Почему?
— Откуда я знаю! Она старой закалки. Она другая… И просто сумасшедшая несчастная женщина. Не будь она такая упертая в том, что к дочкам в дом нельзя приводить мужика, она бы нашла кого-нибудь и не была такой злой. Она добра мне желает, я понимаю. Ей кажется, что мне плохо.
— Я спросил не про мать, а про тебя. Почему ты такая упертая в своем чайлдфри?
— Потому что рок-н-ролльная жизнь исключает оседлость… Валера, отстань, ладно?
— Может, ты просто не встретила того, с кем хотелось бы осесть?
— И не встречу дурака, который согласился бы на отсутствие совместных выходных. Ты зануднее моей матери. Но ей хотя бы есть до меня дело, а тебе-то какая разница, почему я не замужем…
— Мне есть, — он уставился на дорогу, по которой все куда-то ехали, а мы все стояли и стояли. — Пытаюсь понять сестру. На какую бы кнопочку нажать, чтобы она наконец вышла замуж, свалила от меня и трахала мозги кому-нибудь другому. Я устал.
— Она сказала, что ты заставил ее жить вместе с твоими детьми.
— Ага, заставил… Она много чего тебе сказала, как погляжу. Я бы тоже мог про нее немало сказать, но я лучше воспитан. Александра, пожалуйста, сходи со мной к Тишке.
— Ты зануда?
— Да. Именно так делается бизнес. С женщинами в том числе. Это же деловое предложение. Всего-навсего. Я действительно пожертвую тысяч двадцать в любой названный тобой фонд. Ты пойдешь туда не ради меня, а ради тех, чье благополучие тебе важно.
— Покупаешь меня?
— Я тебе еще за завтраком сказал, что бабу я могу только купить. На все остальное у меня нет ни времени, ни желания.
— Я дам тебе ответ в пятницу, идет?
Он покачал головой.
— Нет, — и вытащил телефон. — Я сейчас перевожу деньги и звоню Тишке. Куй железо, не отходя от кассы. Я прекрасно знаю, что ты скажешь в пятницу. А договор купли-продажи ты не нарушишь.
Я тоже на его манер смотрела перед собой.
— Ну давай же, сделай два добрых дела. Ты же сказочница. Ты должна делать сказку былью.
Я полезла в сумку. Вытащила телефон. А Терёхин так и не повернул головы. Я открыла почту и скопировала номер виртуального кошелька.
— Говори свой номер. Я скину эсэмэску.
Он продиктовал. Я отправила.
— Эти ребята хотят записать детскую музыкальную сказку. Сейчас они ее просто играют, но ее можно слушать в машине вообще без проблем. Уже год мы собираем деньги на студийную запись.
— Собираете?
— Там мой сценарий и мои куклы. Но куклы в записи участвовать не смогут, — усмехнулась я, так и не повернув головы к тому, кому я продала вечер субботы. — Это доброе дело. Это добрая сказка.