Сказка в дом стучится
Шрифт:
— Я этого не сказал. Не передергивай мои слова. Я сказал, что хочу найти семью, в которой они будут чувствовать, что их любят. Чувствовать, понимаешь?
— Ты их любишь? Даже малыша?
Валера ещё сильнее вжался затылком в подголовник и выдохнул даже сильнее прежнего. Точно у него щемило грудину.
— Это не имеет значения. Дети считают, что я их не люблю. Этого достаточно. И все вокруг так считают. Александра, я не на приёме у психолога, кажется.
— Может, тебе стоит туда записаться?
— Я разберусь с собой как-нибудь
— Но ведь ты действительно сказал мне гадость.
— Ну сказал. Так я уже услышал от тебя про козла тире верблюда. Странно, что не жирафа. У нас в стране двойное налогообложение, но не матом же.
Он откинул голову в сторону и тут же поймал мой взгляд — я же очерчивала им его профиль.
— Хватит, Александра, ругаться на пустом месте. Я даже готов тебе заплатить, чтобы мы не чувствовали перед друг другом никаких обязательств. Я посмотрел расценки на твоей страничке. Я заплачу верхнюю планку и ещё тридцать процентов за моральный ущерб, идёт?
Посмотрел, вот как? Нашел, когда захотел. Десять лет во мне необходимости не возникало…
— Нет, не идет… Я не возьму от тебя денег.
— Господи, ну возьми их не от меня! — он подтянулся за руль и плотнее вжался в спинку водительского кресла. — Хочешь, их переведёт тебе Елена Михайловна? Или сделает тебе бессрочный кредит на лимонные кексики?
Ох, издевается… Да чтоб тебя! Чтоб у тебя пуговица от пиджака отлетела!
— Это не ее внук…
— Александра, — его глаза смеялись. — Ладно, скажу тебе правду. Так и быть. Сеньке не нужен никакой день рождения. Это я очень хочу увидеть тебя в платье. Можно заплатить за это? А?
Он уже повернулся ко мне почти полностью, даже рука его переползла на подголовник моего кресла.
— Два часа представления с дорогой, плюс надбавка за вредность. Итого двадцать тысяч — это вообще не вопрос.
— Я не возьму с тебя денег, ясно? — уже реально злилась я.
Это разве поведение взрослого мужика?
— С меня или от меня?
Этот мужик почти трогал меня носом.
— Какая разница! — просто воскликнула я без вопросительной интонации.
Шея затекла от напряжения. Как и все тело. Не отодвинуться. Опять надушился чем-то противным!
— Большая… Но если для тебя нет никакой разницы, то получается, я увижу тебя в платье бесплатно?
— Я буду в сарафане.
— В русском народном?
— В казачьем, но ты все равно их не отличишь.
— Это который красный или зелёный?
Я напряглась еще больше. Он улыбнулся. Во все лицо.
— Меньше дрыхнуть надо. Я всю твою страницу излазил, даже видео глянул, так что знаю, за что плачу. И отзывы прочитал. От благодарных пап между прочим тоже. Ну, Сказочница Аля, будет у моего Арсения сказка или нет?
Он сделал
— Обещаю написать отзыв, — Валера по привычке буравил меня взглядом, но не колким. Однако ж и не умоляющим. — Правдивый. Так что постарайся мне понравиться.
Я сохранила лицо серьезным. Это было трудно, потому что его расплывалось в улыбке все больше и больше. Может, он действительно счастлив, что я не спала с его отцом?
— Я, кажется, тебе уже понравилась, раз ты не знаешь уже, с какого бока ко мне подкатить.
Он свёл губы, зажал улыбку зубами.
— С левого. До правого мне не дотянуться. На котором бедре у тебя шрам?
— На правом. Но под сарафаном ты все равно его не увидишь…
Дышать стало совершенно невозможно. Может, у него печка случайно включилась. Умная тетка в компе Мерса решила, что наши отношения нужно малость подогреть? Не сработал же мой внутренний кипятильник… Не с Терёхиным, не с ним… Даже если он не прочь развлечься. А он явно не прочь…
— Валера, я не могу… — отвечала ему на все заданные и незаданные вопросы. — При всем моем желании, не могу…
О, да… Особенно при наличии желания… Потому что оно не связано с тобой. Ты сейчас для моего тела просто самец. Но у меня еще и голова имеется, и она точно знает, что ты не вариант…
— Не могу прийти в твой дом после того, как узнала причину, по которой меня из него выставили.
— Опять двадцать пять! — он схватил меня за руку и…
Наши руки зависли в воздухе, точно для величественного танца. Только танцевали сейчас наши тараканы. Вымороженные десятью годами нахождения в неведении.
— Наташа на кладбище. Мать не поверила. На Марианну плевать. Кого ты стесняешься? Ну не меня же!
— Там еще есть тетя Таня и дядя Серёжа. Уж тетя Таня поспешила намекнуть мне на свою осведомленность. Не знала ж, что я не пойму!
— Ну и дура ж ты, Скворцова! Ты ещё уборщицу стесняться начни! Кто они вообще такие, чтобы делать тебе погоду?
— Они живые люди… Я не могу относиться к ним, как ты…
— А как я отношусь? — Его лицо действительно выдавало растерянность. — Да мы тащим их на себе всю жизнь. Они как сыр в масле катаются. Это мы сейчас на даче почти все время, а раньше они одни, как бары, жили… Да и сейчас… Пожрать приготовить? Посуду убрать? Чем эта тетя Таня так напрягается? Да к черту! Я уволю Серёгиных хоть сейчас, если они тебе жить мешают!
У кого-то сорвало крышу, капитально…
— Никто мне не мешает, — я толкнула его в плечо. Прочь от себя. — Валера, нам ехать надо. Ты в школу опоздаешь.
— Не опоздаю, — усмехнулся, но больше не приближался ко мне на опасное расстояние. — Я тебя на час раньше из дома вытащил. Думал, не наору, ты ещё два часа копаться будешь. Ну так что, какие ещё у тебя есть причины мне отказать?
Глава 20 "Фея без крылышек"