Сказка вороны

Доппельгангер Аноним

– Почему вороны воруют блестящие вещи?
– уточнил Алекс.
– Хорошо, не буду.

– Сколько времени?
– вдруг поинтересовалась у Алекса птица

Тот полез в карман, достал свои наручные часы без браслета.
– Половина девятого.

– Темнеет, - вдруг как-то неприятно усмехнулась птица.
– Пора лететь.

– Далеко тебе лететь?
– пришла вдруг Алексу в голову глупая мысль, что в ответ птица увеличится в размерах и предложит ему сесть себе на спину: "не желаешь ли полетать, птенец?"

–

Не важно, - ответила птица.
– Возможно, скоро и сам узнаешь. Ты, приятель, только не рассказывай никому обо мне.

– Ха! Насмешила!
– хохотнул Алекс.
– Ты думаешь, мне поверит кто, если я о тебе расскажу? У меня и друзей-то нету...

– Знаю я всё, - перебила его птица.
– Но только ты МОЛЧИ, и не рассказывай, даже если тебя пытать будут... И тогда я буду для тебя волшебной. И буду много желаний исполнять.
– Этой последней фразой она, словно предотвратила ответную реплику.

– Ну, как скажешь, - пожал Алекс плечами.
– Я вообще птиц любил всегда больше людей, больше собак и... Наверное, больше противоположного пола.

– Именно поэтому мы с тобой и встретились, - сказала птица.
– Но у тебя ВСЕ будет, птенец. Ты только МОЛЧИ. Никто не должен знать ПРАВДЫ. Ну всё, я полетела, птенец.

И ворона вспорхнула и, не оглядываясь, исчезала в сгущающихся сумерках. Хотя, как может оглядываться быстро летящая птица? Тем не менее, Алекс провожал еe взглядом не слишком долго, в самый последний момент вспомнивший, что он дико устал и жутко хочет спать.

Пробудила его адская боль в переносице.

Пробудила ровно через тринадцать часов, тринадцать минут (иногда случаются Такие совпадения)... тринадцать секунд.

Глаза Алекса ещe не открылись, но он уже понял не только то, что его пытаются оставить без носа (и то, что, кроме его шестнадцатилетнего братца, на такое ума ни у кого больше не хватило бы), но понял он также и то, за что на него соизволила свалиться такая мука. Но... впервые в жизни Алекс ошибся в своeм брате, решив, что перед сном он забыл спуститься на улицу и вернуть на место сапог.

– Просыпайся, Карлик Нос!
– тянул брат его за нос. Обычно брат над ним так не издевался; в основном издевательства были мелочные: кроме "крапивки" и "индейца" (Индеец Головожопа, - как Вова именовал это своe самое жестокое истязание, шутя таская по всему дому брата за волосы - "лишая скальпа"), на большее у Володи фантазии не хватало. А это было что-то неожиданное. Обычно, если брат хотел его разбудить, то самое большее, на что хватало его подлости, это набрать в ковшик воды, пролить ему на простынь, а потом орать из окна на всю улицу, "смотрите все, рыбак наш опять во сне рыбачил!"

– Одпусти дос!
– загнусавил Алекс.
– Одпусди, урод!

– Не одпусчу!
– с удовольствием передразнивал его

тот.
– У бедя дасдроение сeддя ходошее.

Но Алекс молниеносным ударом отбил руку брата и нос его пронзило резкой болью.

– Ты чe, козeл, - заорал Алекс на него, как только смог нормально разговаривать, - вконец офонарел?!

– Да это я шучу, - объяснял ему брат.
– Что, больно?

– Да нет, щикотно! Кретин!
– Алекс знал, что единственный из людей, кто никак не реагирует на обзывательства, был его братом.

– Твой папа, - дополнил Вова. Так он реагировал на оскорбления.

– ...нагадил тебе в рот, - дополнил в ответ Алекс.

– ...но мы с тобой поменялись ртами... Кстати, - осeкся вдруг он, переведя взгляд в другую сторону, - а я не понял, где мой сапог? Ты его вчера за ужином не съел случайно? Куда ты его спрятал, придурок?
– постепенно повышал Вова голос.

– У сапога своего и спроси, - ответил Алекс слегка неуверенно.

– А почему тон у тебя изменился?
– обратил тот внимание на испуг брата.
– Куда ты дел сапог?!
– неожиданно схватил его Вова за нос и начал выкручивать.
– Ты, Карлик Нос! Отвечай, а то оторву!
– уже орал Вова в ярости.

– Уродил из окда!
– выл Алекс от зверской боли.

– Чдо?
– сжал тот нос ещe сильнее, - я пдохо сдышу! Гдомче, пожадуйсда!

Но нос брата он отпустил, едва только за его спиной раздался пьяный голос матери. Ему она была родной матерью, в отличие от пасынка, Алекса.

– За что ты его?
– спрашивала она с усмешкой, как будто еe забавляло положение своего пасынка. Вообще, мачеха к Алексу относилась по-человечески и часто защищала его от брата, но это происходило, пока она была трезвой...

– Он мои сапоги кому-то продал, - ответил тот.

– Неправда!
– запротестовал Алекс, - я его уронил, я щас за ним сбегаю.

– Стоять!
– вскрикнул Вова, но Алекс уже выскользнул из его рук.

– Этот придурок обменял их на десять плейбоев!
– объяснил он нетрезвой и усмехающейся матери.
– Да его задавить мало!

– Я тебе задавлю!!!
– театрально погрозила мать сыну пальцем, - не трогай маленьких щенят!

– Да кому он нужен, - плюнул Вова в сторону исчезнувшего за дверью брата, - у него ни друзей ни девчонки. Самый натуральный отброс!

Алекс в это время был уже на улице, под окном, там, где по идее должен валяться сапог Вовы. Он один, поэтому, если б под окнами проходил кто-то одноногий (левоногий), то только таким образом сапог бы мог исчезнуть. Но, хоть лопни, его не было...

– Ну и чe?
– раздался из окна голос старшего брата, - судя по всему, ты из окна его уронил? И, судя по всему, его уже и след простыл. Мам, я ж тебе говорю, что врeт он. Он их на плейбои обменял. Опять под одеялом простынь тебе будет пачкать своим семенем; опять не настираешься после него.