Сказка вороны

Доппельгангер Аноним

– Чe ты врeшь!
– заорал на него Алекс.
– Мам, посмотри-ка под своей подушкой, нет ли там ничего.

– Да-да, мама, посмотри-посмотри!

А мама, как будто сердцем чувствуя недоброе, зашла в свою спальню и подняла подушку.
– Ах ты ж ...лядь!
– увидела она там новенький сапог своего сына.

– Видишь, мама, что этот непослушный сын себе позволяет, - раздался из-за спины той голос Вовы, - а ты говоришь, не трогай маленьких щенят. Паршивых щенят в унитазе топят, мама.

Но мама

его уже не слышала, обходя и покачиваясь, направляясь к окну.

– А ну вернись домой, паразит!
– гаркнула на пасынка она.

– Это Вова!
– заоправдывался Алекс.
– Это он! А на меня спирает!

– Я сказала, вернись!
– не слышала она писклявого голоска Алекса.
– Не то хуже будет. Не усугубляй свою горькую участь!

Алекс, глядя в еe пьяные глаза, решил, что ему ещe долго нужно перекрикивать эту нетрезвую женщину, чтоб она хоть что-то поняла. И он потихоньку побрeл в сторону близлежащего леса. Поскольку они жили на окраине города, то лесополоса была достаточно недалёко.

– Отойди-ка, мама, - попросил еe сын, - я его сейчас заставлю вернуться.
– И заорал, высунувшись из окна, когда мама отошла в сторону.
– Если ты не вернeшься, я всем в твоей школе расскажу, как ты по ночам в постели рыбачишь.

– Расскажи лучше, как ты под одеялом простынь пачкаешь своим... семенем, - брякнул Алекс невесть что; первое, что взбрело ему в голову.

– Я знаю, как тебя опозорить!
– орал Вова, но Алекс его уже не слышал; он был далеко.

"Это она сказала?!
– не мог Алекс до сих пор поверить своим ушам.
– "Не усугубляй свою горькую участь". Она ж и слов-то таких не знает! Я еe такой никогда ещe не видел (не пьяной он еe не видел, а странной, словно сошедшей со страниц книги какого-то сумасшедшего писателя)... Да я и брата своего таким не видел... Впрочем, какой он мне брат! Седьмая моча на псевдокиселе!"

В данный момент он сидел на пеньке, - ноги его ходить уже не могли. Но ещe пару минут посидит и продолжит свою прогулку по лесу. Чего он в лесу искал, он и сам не понимал; может ворону?.. Он даже не обращал внимание на то, как странно лес выглядит в это утро. Обычно, если он иногда и прогуливался по лесу, то путь его всегда сопровождал вороний грай. Он всегда думал, что это они его приветствуют, радуются ему. Но сейчас "радоваться" его очередному появлению в лесу было некому. Лес, словно был нарисован; такой мертвенности Алекс ещe ни разу в жизни ни за чем не замечал.

Ближе к вечеру он решил заглянуть домой; может, мать мало-мальски протрезвела.

В школу Алекс пришeл через два дня. Вошeл в класс, сел за свою парту и улыбнулся. Всe-таки, хороший он нашeл способ налаживать отношения в семье, когда в субботу вечером мать его чуть живьeм не съела, и он едва успел ускользнуть, и неподалeку от дома, пока она что-то орала в приказном тоне, он попал под машину, не заметив, как дорога начала

переходить его, а не он - дорогу.

Когда он входил в класс, урок уже заканчивался. И все четыре оставшиеся минуты Алекс просидел улыбаясь.

– Пойдeм, покурим, - подошeл к нему на перемене Степан Силенко из параллельного класса.

– Я ж не курю, - ответил ему Алекс, - ты знаешь.

– Ничe, научишься, - потянул он его за рукав в сторону туалетной комнаты.

– Да что такое-то?
– никак не мог Алекс понять поведения этого парня.

– Увидишь, что такое, - ответил ему тот, подводя к двери с буквой "М".
– Заходи.

Алекс, пожав плечами, подчинился.

В туалете, на длинном подоконнике сидели пятеро одиннадцатиклассников. Об этой пятeрке вся школа наслышана не меньше самого Алекса. ГМНА ("активные гомосексуалисты-маньяки-насильники"; ещe эта аббревиатура расшифровывалась, как Госцов, Мотора, Несмалов, Аксенко, пока в их компашке не появился пятый, Минуто) называли их в узких кругах. И теперь они что-то хотели от Алекса. Насколько он помнил ситуацию своей школы, то, если эти ребята и растлевали младшеклассников, то только каких-нибудь слабохарактерных новичков, и то - занимались этим в квартире у кого-нибудь, чтоб свидетелей не было, но, чтоб в открытую, в школе, это был полный абсурд.

– Машина тебя сильно ударила?
– спросил у Алекса Госцов.

– Не очень, - ответил тот.

– А мечтал, чтоб сильно ударила?
– продолжал его тот одолевать вопросами, - чтоб до смерти ударила, мечтал?

– С чего вы взяли, - скромно ответил Алекс.
– Я нечаянно под неe попал.

– А брат твой другое сказал, - проговорил ему Аксенко, - что ты у него в долги залез и в отместку он пообещал рассказать всe про тебя. Сколько ты ему бабок должен?

– Что он про меня собрался рассказать?

– Что ты в рот берeшь, - ответили ему.

– Чтоооо?!!
– вне себя от ярости протянул Алекс.
– Скажи лучше, что ты всe придумал, не то я этого Вову закопаю заживо!

– Не закопаешь, - сказали ему.
– Вспомни Петю Галимова или Гейгея Петухова, - напомнили они ему о злосчастной судьбине двух новичков, Петра Глинова и Сергея Петрова.
– На их поведение тоже пожаловались подобным образом, теперь эти две матрeшки не то что в школу больше не ходят и из дому ушли, вообще - без вести пропали.

– И чe ты этим сказать хочешь?
– постарался Алекс сделать тон как можно больше угрожающим.

– А то, - ответили ему, - что ты тихо-бесшумно делаешь нам по очереди минет и о тебе, кроме нас шестерых, никто ничего не знает. Ну как? Можешь не соглашаться, мы просто спрашиваем - не заставляем.

– Ох и гады же вы, ребята!
– процедил им Алекс, вместо ответа, собираясь выходить из этой мерзкой комнаты.

Но здоровяк Степан Силенко загородил ему проход.