Сказка зимнего Синегорья
Шрифт:
И будто озлилась в этот миг зима, завыли снежные волки, метелью швырнуло в лицо Снежанке белую колкую крупу, острую, словно осколки хрусталя. Дыхание сбилось, словно бы ветер задушить ее хотел, и глаза залепило снегом. Девушка едва откашлялась, из глаз слезы брызнули, она дальше шла, ладонью лицо прикрывая, а вьюга выла и стонала, словно пыталась развернуть ее, не дать идти к подружке. Но Снежанка упрямо бросилась следом за сестрой в сени, пытаясь спрятаться от стужи и пронзительного ветра.
Двери отгородили девушку от холода, от сугробов и снегопада.
А в передней Любаниной избы уже горели свечи, отчего атмосфера в комнате была удивительно умиротворенной и таинственной. Девушка в ожидании гостей предусмотрительно занавесила образа в красном углу, и сейчас тасовала карты, сидя за круглым столом, покрытым синей скатертью. Абажур лампы отливал янтарем, и глаза Любани казались зелеными, как у кошки. Белая коса змейкой скользнула по плечу, и на щеках девушки заплясали черные тени.
Снежанка осторожно отпила чаю, глядя, как подруга раскладывает карты рубашками вверх вокруг бубновой дамы.
Наверное, это она и есть, дама-то. Любаня на нее расклад делает. И страшно стало, и любопытно.
— Это — ты, — ткнув в карты, подтвердила Любаня, — я на тебя расклад сделаю, с Аришкой у нас и так все ясно, а вот ты заневестилась. Нужно тебя здесь замуж выдать!
И девушка улыбнулась Снежанке, когда та уселась рядом. Аришка же фыркнула на заявление про «все ясно», но ведь, действительно, все подружки знали, что к ней бегает Сережка Васильевский. Наверное, летом свадьбу сыграют.
Снежанка внимательно смотрела на Любаню, и в это время к ней на колени запрыгнул огромный рыжий кот.
— Чтобы уже не уехала? — рассмеялась девушка, погладив кошака. — Люб, давай вскрывай уже, что там, интересно же!
И подружка открыла первую карту, нахмурилась. Шестерка в этом виде гадания означала дорогу, причем карта рядом с ней знаменовала весьма дальний путь.
— Домой поеду, — скривилась Снежанка, прокомментировав эту карту.
— Ну, не знаю, тут вот смотри что… трефовый, — и Любаня показала короля, что расположился аккурат над дамой, то есть над Снежанкой.
— И что? Дома, наверное, ждет меня мой трефовый… — вздохнула она, поглаживая кота, который громко мурчал.
Но тут протестующе взвыла метель за окном, еще яростнее, чем тогда, когда о лете замечталась девушка, и зашипели, резко оплавившись, свечи, вспыхнули ярым пламенем и погасли. А в окно забилась птица, и на улице раздался чей-то всполошенный крик.
Любаня бросила карты и щелкнула включателем на лампе. Ничего.
— Во всем Шубино, кажись, свет вырубило, — резюмировала Аришка, выглянув в среднее окно, откуда хорошо было улицу видать. — Еще есть свечи?
— Есть, — и Любаня поспешно принесла от закутка возле печи ещё две свечи, зажгла их, осторожно выставив на столе. И огоньки их отразились в трюмо в углу комнаты, и показалось Снежанке, что четыре мотылька танцуют в темноте. Но в следующий миг она едва удержалась от визга — на нее смотрели оттуда чьи-то глаза. Злые
— Не бойся, не тронет, — мурлыкнул кот, и, судя по равнодушию Любани и Аришки, готовящих воск для нового гадания, его человеческую речь слышала только Снежанка.
— А кто это? — одними губами спросила она, указывая на зеркало.
— Анчутка, — зевнул кот. — Вместо женихов к вам приходить будет. Не дури, Снежка, твою судьбу давно метель намела, ветра соткали… не нужно тебе гадать, прогадаешь. Иди домой лучше…
Снежка. А красиво звучит ее имя в такой вот форме. Может, попросить, чтобы ее так все называли? Папа когда-то Снежинкой ее звал, в последние годы перестал — вроде как выросла, серьезней нужно к дочке относиться… А ей нравилось. Необычно.
Но на заявления кота девушка лишь удивленно вскинула брови, а тот спрыгнул с ее колен, залез на лавку и свернулся там, явно решив, что хватит с него разговоров. Прикрыл глаза и уснул.
Все эти чудесинки порядком пугали Снежанку, но она уже почти привыкла к тому, что вокруг нее говорящие животные и зимнее волшебство со всякими блазнями и видениями.
— Что ты там застыла? — Любаня дернула ее за руку. — Айда, воск лить в бане!
— Не хочу, — отступила от стола Снежанка. Она вспомнила о ларце, который нельзя открывать, и о наказах тетки Марейки, о ее несчастливой судьбе. Стало страшно лишиться этого удивительного дара — видеть иной мир. А вдруг гадания и впрямь все испортят?
Метель тут же успокоилась, будто огромный пушистый зверь прилег на холм.
— Странная ты, договаривались же, — разочарованно проговорила Аришка.
— А теперь разговорились, — угрюмо поджала губы Снежанка. — Знаете, вы, девчонки, оставайтесь, а я домой пойду. Не хочу я гадать!
Любаня что-то буркнула ей вслед недовольное, но Снежанка не услышала уже, что именно. Поспешно хлопнула дверью, в сенях натягивая куртку. Обулась — и бросилась за калитку.
Тут по поселку и свет дали — показалось, что это светлячки среди синевы морозной ночи зажглись. Удивительная тишина стояла, безветрие полное. Сугробы сверкали и искрились, переливались блестками, а на небе, которое слишком уж быстро очистилось от туч, показалась жемчужная россыпь звезд. Узкий серп луны вспорол шелк крещенской ночи, и в призрачном свете ближние дома гляделись выкрашенными серебрянкой.
Снежанка, наслаждаясь тихой погодой, пошла в сторону своей улицы, но через какое-то время заметила, что дорога больно уж долгая. Волноваться начала. Огляделась — улица вроде бы та же, а что-то в ней изменилось. Не то дома выше стали, не то окна шире… Не то деревья другие в палисадниках — вот, к примеру, темнеет ель огромная, а когда шли от магазина с Аришкой, вроде бы не видели ее здесь. И тут, едва подумалось обо всех этих странностях, метель налетела — резко, словно из ниоткуда. Взвыла по-волчьи — дико, страшно, и Снежанка бросилась в сторону — по тропинке, которая синей змеей вилась среди высоких сугробов.