Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны
Шрифт:
– Куда ехать? – спросил Сан Саныч.
– Да где-то по дороге.
Поехали. Кусты и перелески вокруг сразу стали такими густыми, непроглядными. Вдруг Женька резко затормозил. Посреди дороги валялась заколка-бантик. Справа – крутой лесистый откос. Слева – кустарник, уходящий вниз до самого моря.
– Я – наверх, а вы вдвоём – вниз, – скомандовал парень. – Если что, кричите.
Сан Саныч и Женька начали спускаться.
– Сюда! – Женька указал на кусок отколупнутой земли. – Похоже, он потащил её сюда.
Друзья, осторожно отодвигая колючие
– Вот они! – Сан Саныч схватил Женьку за плечо. – Смотри, вот они… Гад!
Прямо на камнях голая фигурка девушки была подмята грязной махиной пьяного маньяка. Он насиловал её, зажимая ей рот и кромсая ей грудь перочинным ножом.
Сан Саныч и Женька с криками ринулись вперёд. Пьяный смотрел на них дикими глазами, словно ничего не видел и не слышал. С трудом оторвав его от жертвы, они схватили его за руки, Женька завернул ему кисть руки, всё ещё сжимавшую нож. Маньяк рычал и рвался, как дикий зверь.
Подбежал парень с повязкой и ударом ноги буквально выбил верзилу из их рук. Тот отлетел на несколько шагов и распластался на камнях, затем попытался подняться. Но парень сорвал со спины автомат и длинной очередью разорвал его пополам.
Девушка была вся изранена. Друзья бросились к ней. Приподняв голову, она силилась что-то сказать, но только слабый стон, вмещающий все страдания мира, тихий, как вздох сломанного цветка, покинул её уста.
Она вздрогнула и затихла, широко раскрыв удивлённые глаза.
– Быстрей! Надо перевязать и гнать в скорую!
– Она мертва…
Все трое стояли в оцепенении…
На выстрелы подбежали пограничники и тоже застыли, оглушённые этой немой картиной.
Наверху на шоссе затормозила машина. Спустились люди. Пограничники по рации вызвали милицию и скорую.
Сан Саныч сжал Женькину руку:
– Поедем, я больше не могу.
Накрапывал дождик. На природе, около Женькиного дома недалеко от обсерватории, устроить вечеринку не удалось. Собрались в помещении.
Подъезжая к дому, Сан Саныч и Женька издали увидели Марину, Женькину супругу:
– Эй, лягушки-путешественники! Сюда! Сюда!
В доме царила обычная в таких случаях суета. Всё мылось, резалось, варилось, пеклось, перемешивалось, намазывалось, раскладывалось, открывалось…
Друзья закатили мотоцикл в гараж. Женька достал бутылку водки и плеснул в стаканы:
– Пусть ей пухом…
Тяжко вздохнув, друзья молча выпили.
На кухне к ним подлетела Марина:
– Мужчины, порежьте колбасу и хлеб и тащите всё на стол.
Сан Саныч взял нож и только притронулся к хлебу, как почувствовал, что к горлу подкатился комок, нож выпал из рук.
– Сан Саныч, что случилось?
– Сейчас из него польётся кровь…
– Тебе плохо?
– Марина, – подоспел Женька. – Мы по дороге… видели, как маньяк убил женщину.
– Какой ужас! – она сжала виски руками.
– Его расстреляли на месте. Ты уж не говори никому. А с Анастасией всё в порядке. Завтра выпустят.
Собирались медленно. После девяти только
“Мужики! – начал он. – Помните “Пир во время чумы”. Мы вполне могли бы сейчас устроить нечто подобное, предаться сплошному пьянству и разврату, ожидая конца света. Но мы не делаем этого. Почему? Потому что, говоря языком военных героиков, “стоим насмерть перед превосходящими силами противника, прикрывая отход товарищей”.
Да, мы знаем, что погибнем и точно знаем, когда. Но у меня, признаюсь вам, нет чувства горечи или ещё какого плохого чувства.
Во-первых, нам удалось заранее предупредить человечество о надвигающейся катастрофе. Именно мы готовим и даём возможность улететь марсианской экспедиции. Человечество как таковое не умрёт. То, что происходит – это естественный отбор. Человечество зашло в тупик, но у него прекрасная возможность начать всё сначала как следует. Лучшие люди с лучшими устремленьями собрались в кулак, снабжённые всем опытом предыдущих поколений! Именно мы до последнего вздоха обеспечиваем успех этой грандиозной и трагической операции. И это здорово!
Во-вторых, нам уготован чрезвычайно интересный конец. Мне лично необычайно любопытно будет наблюдать это феерическое зрелище. Мне, профессионалу, который измоделировал предстоящее событие до мельчайших подробностей вдоль и поперёк, очень приятно будет увидеть, что всё происходит именно так, как мы предсказали. А если всё пойдёт не так, это будет вдвойне интереснее. Помните, как у Кафки, изобретатель смертоносной бороны в экстазе сам ложится под неё!?
Поэтому я предлагаю, сегодня, сейчас, возрадоваться, как радуется погибающая мать, видя, что дети её спасены!”
Кто-то поднялся навстречу:
– Честь Евгению, который навеет человечеству сон золотой! Ура!
Когда все, задумчиво чокаясь, пили и закусывали, Сан Саныч поймал себя на мысли, что ему действительно не страшно умирать. Во-первых, он занят делом чрезвычайной важности. Во-вторых, ему ещё предстоит “вечность с Асей”. В-третьих, это действительно будет грандиозное зрелище, а не какая-нибудь там гнусная война. Да и вообще, он уж перегорел. Долгое предвкушение какого-либо события ведёт к девальвации его реальной значимости. Но это – по отношению к плохому. А по отношению к хорошему справедлива аксиома: “Самое большое удовольствие – предвкушение большого удовольствия!”
Всё бы так, но мурашки, пробежавшие по его спине, как бы вопрошали: “А не обманываешь ли ты сам себя?”
Женька опять встал, рассеивая тягостную тишину:
– Между прочим, очень советую дружить с Оганесом Арутюнычем. Он только что вычислил, что Земля не вся развалится и превратится во прах. Останется несколько крупных блоков.
– Да, но от коры всё равно ничего не останется, – оживился Оганес Арутюнович. – Правда, если зарыться под Аляской…
– Сейчас же берём лопаты и летим. Я знаю, это в районе Клондайка. Заодно и золотишка поднароем! А?