Сказки 1001 ночи (сборник)

Эпосы, легенды и сказания

И Дахнаш с Маймуной до тех пор несли эту девушку, пока не опустили ее и не положили рядом с юношей Камар аз-Заманом на ложе. И они открыли их лица, и оба более всех людей походили друг на друга, и были они словно двойники или несравненные брат и сестра, и служили искушением для богобоязненных.

И Дахнаш с Маймуной стали смотреть на них, и Дахнаш воскликнул: «Клянусь Аллахом, хорошо, о госпожа! Моя любимая красивей!» – «Нет, мой возлюбленный красивей! – сказала Маймуна. – Горе тебе, Дахнаш, ты слеп глазами и сердцем и не отличаешь тощего от жирного. Разве сокроется истина? Не видишь ты, как он красив и прелестен, строен и соразмерен? Горе тебе, послушай, что я скажу о моем возлюбленном, и если ты искренно любишь ту, в кого ты влюблен, скажи про нее то, что я скажу о моем любимом».

И Маймуна поцеловала Камар аз-Замана меж глаз многими поцелуями и произнесла такую касыду:

Что

за дело мне до хулителя, что бранит тебя?Как утешиться, когда ветка ты, вечно гибкая?Насурьмлен твой глаз, колдовство свое навевает он,И любви узритской исхода нет, когда смотрит он.Как турчанки очи: творят они с сердцем раненымДаже большее, чем отточенный и блестящий меч.Бремя тяжкое на меня взвалила любви она,Но, поистине, чтоб носить рубаху, я слишком слаб.Моя страсть к тебе, как и знаешь ты, и любовь к тебеВ меня вложена, а любовь к другому – притворство лишь.Но имей я сердце такое же, как твоя душа,Я бы не был тонок и худ теперь, как твой гибкий стан.О луна небес! Всею прелестью и красой ееВ описаниях наградить должно средь других людей.Все хулители говорили мне: «Кто такая та,О ком плачешь ты?» – и ответил я: «Опишите!» – им.О жестокость сердца, ты мягкости от боков ееНаучиться можешь, и, может быть, станешь мягче ты.О эмир, суров красоты надсмотрщик – глаза твои,И привратник-бровь справедливости не желает знать.Лгут сказавшие, что красоты все Юсуф взял себе —Сколько Юсуфов в красоте твоей заключается!Я для джиннов страшен, коль встречу их, но когда с тобойПовстречаюсь я, то трепещет сердце и страшно мне.И стараюсь я от тебя уйти, опасаясь глазСоглядатаев, но доколе мне принуждать себя?Черны локоны и чело его красотой блестит,И прекрасны очи, и стан его прям и гибок так.

И, услышав стихи Маймуны о ее возлюбленном, Дахнаш пришел в великий восторг и до крайности удивился, затрясся от великого восторга и воскликнул: «Поистине, ты хорошо сказала о том, кого ты любишь, и прекрасно описала его, и я тоже обязательно не пожалею стараний и, как могу, скажу что-нибудь о моей возлюбленной».

Потом Дахнаш подошел к девушке Будур, поцеловал ее меж глаз и, посмотрев на Маймуну и на Будур, свою возлюбленную, произнес такую касыду (а он сам себя не сознавал):

За любовь к прекрасной хулят меня и бранят они —Ошибаются, по неведенью ошибаются!Подари сближенье влюбленному! Ведь поистине,Если вкусит он расставание, так погибнет он.Поражен слезами, влюбившись, я, и силен их ток,И как будто кровь из-под век моих изливается.Не дивись тому, что испытывал я в любви своей,Но дивись тому, что был узнан я, когда скрылись вы.Да лишусь любви я, коль скверное я задумаю!Пусть любовь наскучит, иль будет сердце неискренно!

И еще слова поэта:

Опустел их стан и жилища их в долине,И повержен я, и злодей мой удалился.Я пьян вином любви моей, и пляшетВ глазах слеза под песнь вожака верблюдов.Я стремлюся к счастью и близости, и уверен я,Что блаженство я лишь в Будур найду счастливой.Не знаю я, на что из трех стану

сетовать,Перечислю я, вот послушай, я считаю:На глаза ее меченосные иль на стан ее,Что копье несет, иль кудрей ее кольчугу.Она молвила (а я спрашивал о ней всякого,Кого встречу я из кочевых и оседлых):«Я в душе твоей, так направь же взор в ее сторонуИ найдешь меня», – и ответил я: «Где дух мой?»

Услышав от Дахнаша эти стихи, Маймуна сказала: «Отлично, о Дахнаш, но кто из этих двух лучше?» – «Моя возлюбленная Будур лучше, чем твой возлюбленный», – ответил Дахнаш. И Маймуна воскликнула: «Ты лжешь, проклятый! Нет, мой возлюбленный лучше, чем твоя возлюбленная!» – «Моя возлюбленная лучше», – сказал Дахнаш. И они до тех пор возражали друг другу словами, пока Маймуна не закричала на Дахнаша и не захотела броситься на него.

И Дахнаш смирился перед нею и смягчил свои речи и сказал: «Пусть не будет тяжела для тебя истина! Прекратим твои и мои речи: каждый из нас свидетельствует, что его возлюбленный лучше, и оба мы отворачиваемся от слов другого. Нам нужен кто-нибудь, кто установит между нами решение, и мы положимся на то, что он скажет». – «Я согласна на это», – сказала Маймуна.

А затем она ударила рукой об землю, и оттуда появился ифрит – кривой, горбатый и шелудивый, с глазами, прорезанными на лице вдоль, а на голове у него было семь рогов и четыре пряди волос, которые спускались до пяток. Его руки были как вилы, ноги как мачты, и у него были ногти как когти льва и копыта как у дикого осла. И когда этот ифрит появился и увидал Маймуну, он поцеловал перед ней землю, а потом встал, заложив руки за спину, и спросил: «Что тебе нужно, о госпожа, о дочь царя?» – «О Кашкаш, – сказала она, – я хочу, чтобы ты рассудил меня с этим проклятым Дахнашем».

И затем она рассказала ему всю историю, с начала до конца, и тогда ифрит Кашкаш посмотрел на лицо этого юноши и на лицо той девушки и увидел, что они спят обнявшись и каждый из них положил руку под шею другого, и они сходны по красоте и одинаковы в прелести. И марид Кашкаш посмотрел на них и подивился их красоте и прелести, и продлил свои взгляды на юношу и девушку.

Потом ифрит Кашкаш обратился к Маймуне и Дахнашу и сказал им: «Клянусь Аллахом, если вы хотите истины, то я скажу, что оба они равны по красоте, прелести, блеску и совершенству, и отличить их можно только по полу – мужскому и женскому. Но у меня есть другой способ: разбудим одного из них так, чтобы другой не знал, и тот, кто загорится любовью к своему соседу, будет ниже его по красоте и прелести». – «Это мнение правильное!» – воскликнула Маймуна, а Дахнаш сказал: «Я согласен на это!»

И тогда Дахнаш принял образ блохи и укусил Камар аз-Замана, и тот вскочил со сна испуганный и стал драть ногтями укушенное место на шее, – так сильно оно горело. Он повернулся на бок и увидел, что кто-то лежит с ним рядом, и дыхание его ароматнее благоухающего мускуса, а тело его мягче масла, и изумился этому до пределов изумления.

И, поднявшись, он сел прямо и взглянул на то существо, которое лежало с ним рядом, и оказалось, что это девушка, точно бесподобная жемчужина или воздвигнутый купол, со станом как буква алиф, высокая ростом, с выдающейся грудью и румяными щеками.

И Камар аз-Заман увидел Ситт Будур, дочь царя аль-Гайюра, и увидел ее красоту и прелесть, когда она спала рядом с ним, и увидел на ней венецианскую рубашку (а девушка была без шальвар) и на голове ее – платок, обшитый золотой каймой и унизанный дорогими камнями, а в ушах ее – пару колец, светивших как звезды, и на шее – ожерелье из бесподобных жемчужин, которых не может иметь ни один царь. И он посмотрел на нее глазами, и ум его был ошеломлен.

И зашевелился в нем природный жар, и Аллах послал на него охоту к соитию, и юноша воскликнул про себя: «Что захотел Аллах, то будет, а чего не хочет он, того не будет!» А потом он протянул руку к девушке и, повернув ее, распустил ворот ее рубахи, и явилось ему ее тело, и он увидел ее груди, подобные двум шкатулкам из слоновой кости, и любовь его к ней еще увеличилась, и он почувствовал к ней великое желание.

И Камар аз-Заман начал будить девушку, но она не просыпалась, так как Дахнаш отяжелил ее сон. И тогда Камар аз-Заман принялся трясти ее и шевелить, говоря: «О любимая, проснись и посмотри, кто я, – я Камар аз-Заман!» Но девушка не пробудилась и не шевельнула головой.

И тогда Камар аз-Заман подумал о ней некоторое время и сказал про себя: «Если мое опасенье правильно, то это та девушка, на которой мой родитель хочет меня женить, а прошло уже три года, как я отказываюсь от этого. Если хочет этого Аллах, когда придет утро, я скажу отцу: «Жени меня на ней, чтобы я ею насладился!» – и не дам пройти половине дня, как уже достигну с ней близости и буду наслаждаться ее прелестью и красотой».