Сказки Бернамского леса
Шрифт:
Собственная беспомощность злила. Как она жалела в тот миг, что физически не в состоянии притащить короля Эохайда к умирающему сыну и заставить его исправить содеянное.
Айлиль. Он, действительно, метался в бреду. Наливая зелье в воду, Этэйн чувствовала на себе взгляд лорда Смерти. Холодный, уверенный. Тот, кто пришел за принцем, не торопился, знал, что не опоздает. Матушкино зелье должно было лишь облегчить страдания, но не отсрочить час смерти.
Этэйн ухватилась за эту мысль и принялась ее распутывать. Лукавый беззаботный взгляд Айлиля стал тяжелым и изучающим. В первые минуты ей и вовсе показалось,
Подменили…
Додумать не удалось. В дверь постучали. На пороге возникла курносая девица.
— Госпожа Брайн, наша кухарка, велела принести вам бульон с белым хлебом.
Этэйн подскочила и втянула служанку в покои.
— Отлично, ставь поднос и следуй за мной. Заодно поможешь мне переодеться.
И пока служанка не успела прийти в себя, спросила, то, о чем боялась даже думать: — Когда умер принц?
— Так, позавчера… Завтра на рассвете прощание. Костер готов, но слуги в смятении. Они не знают: ждать короля или нет.
Этэйн сжала руки в кулаки. Вот значит, как…
— Нет не ждать. Обряд пройдет вовремя. Я сама зажгу погребальный костер. — Она словно эхо услышала свой голос и не без гордости отметила, что тот не дрожит. — Подготовь мне траурное платье… Эта ночь и впрямь будет последней.
Служанка с уважением посмотрела на молодую королеву. Кто бы мог подумать, что маленькая черноволосая дочь короля Мерсии на поверку окажется сильнее их собственного правителя.
С последними лучами заходящего солнца королева Ирина Этэйн да Дерга вошла в покои принца. Черное шелковое платье шуршало словно листва в ночном лесу. В сложной прическе блестела золотая диадема, а шею украшало тяжелое ожерелье из рубинов.
— Ты прекрасней великой Дану, — принц смотрел, не отрывая глаз. Он не изучал ее как в первый день, не хмурился, как во второй. Голодом и страстью был наполнен этот взгляд.
— Видел воочую? — Этэйн подошла к кубку с зельем и обнаружила его нетронутым. — Хоть бы потрудился вылить. Кто ты? — Она резко повернулась к принцу и успела заметить призрачные рога, венчавшие его голову. Интерес толкнул вперед.
— Узнала? — вкрадчивый голос терпким медом разлился по венам.
Этэйн отрицательно замотала головой.
— А так?
Очертания принца поплыли, словно капли дождя на мутном стекле, и перед королевой предстала ожившая сказка. Жуткий в своей нечеловеческой красоте сид. Высокий, изящный, сереброволосый. Этэйн смело его внутренней мощью. Тонкие ветвистые рога украшали дубовые листья и ягоды омелы. По краю зеленой туники танцевали вышитые журавли. Сомнений не было: перед ней стоял сам Царь Бернамского леса. Легендарный туат старшей ветви. Он сощурил изумрудные глаза, явно довольный тем эффектом, что произвел, и повторил:
— Ну что, теперь то ты узнала меня Бадб Морриган, туата нечестивого двора?
Глава V. Отречение
Перед глазами Этэйн промчались века. Не истинное,
Не она их порождала. Просто Дану умела наказывать провинившихся дочерей. И теперь в последнее перерождение пришел черед худшему из наказаний — памяти. Ведь невозможно забыть удивленный взгляд зеленых глаз, когда клинок из холодного железа пронзил грудь, в которой билось самое дорогое из сердец. И ведь даже тогда не удалось разорвать нить… За то сейчас потрепанная веками и перерождениями, она легко рассыпалась в тлен.
— Ты получил, что хотел, — собственный голос казался чужим, — уходи.
— Нет! — Мидир схватил ее за плечи, он сам не ожидал того, что скажет: — Пойдем со мной в Холмы! Тебе не место в этом замке рядом со спятившим королем. Я сделаю тебя царицей, одену в туман, украшу блеском болотных огней, кину к твоим весь мир, только будь моей!
— Нет, — Этэйн дернула плечами и выскользнула из крепких рук. — Не повторяй прошлых ошибок, любимый. Помнишь, как ты пришел в дом моего мужа. Его звали Айлиль… так же, как и несчастного принца. Айлиль мак Мата. Ты убил его и обещал бросить весь мир к моим ногам. Ты говорил, что у меня будет столько власти, земель и мужчин, сколько я пожелаю. Тебя никто не заставлял давать клятвы, но ты желал получить меня любой ценой. Я нужна была тебе, так же как меч, бьющий без промаха, огненное копье и котел, в котором не кончается мясо. Ты сам связал нас крепкой нитью и вновь пытаешься сделать то же самое. Но я уже не та юная туата, и знаю, что порой нужно сказать нет.
— Но Бадб…
— Нет больше Бадб Морриган! Меня зовут Этэйн! Я не пойду с тобой, Лесной царь. Я замужем и останусь со своим королем, пока он сам не даст согласие на то, чтоб я ушла с тобой. Мне сполна хватило Айлиля и его глупой страсти. Уходи! Тебя ждут дома. Наша связь больше не держит тебя. Прощай.
Этэйн отвернулась, показывая, что разговор окончен, да так и стояла пока не почувствовала, что осталась одна. Хлопнули ставни, и в покои ворвался ветер. Принес охапку прелых листьев, таких чуждых этому замку, как и она сама.
— А-а-а!!! — Кубок с зельем полетел в стену. Растекся уродливым пятном. На подоконнике вздыбил черные перья ворон.
— Пошел вон! — Этэйн запустила в него склянкой из матушкиного ларца. — Убирайся! — Следом полетела еще одна и еще. — Ненавижу! Отрекаюсь! От тебя, от себя, от мира! Зачем, о великая Дану, создавать детей равных по силе, а потом карать их за своеволие? Люби слабых, гладь их покорные головы, но потом не удивляйся, что они не знают лица твоего, ибо не смеют поднять взгляд от стоп твоих! Я выполнила твою волю и теперь дети твои отбрасывают тень, как все живое на этой земле. А у людей есть боги, которых они питают верой своей. Взамен я просила лишь оставить его в покое. Но нет! Ты не заключаешь сделки!