Сказки Бурого Медведя

Лепешкин Михаил

Жёлуди

Часть первая

Шёл я как-то по лесу да на родник набрёл. А испив водицы студёной, присел да с устатку и прикорнул малость. А когда проснулся, так и сказка сия у меня в памяти оказалась. И откуда взялась? Кто сказал? Кто поведал? Вода наверное, та, что из самой Земли-Матушки течёт. А может и небо, под которым спал. Да какая разница? Главное, что вот она.

Жили в городском подоле столяр Охлуп с женою Калиной, да было у них четверо детей. Старшие сыновья, Гудим да Потим — отцова подмога! Дочка, Ясна, едва в девичий возраст взошедшая, с коей толку, как со всякой девки,

что с кота слёз. Единственная радость — полюбоваться есть на кого. Да малый сынок, Малёк, коий отроком ещё был да по улицам собак гонял.

Переехали они в город довольно давно, двенадцать лет минуло. Как раз через два года Малёк и родился, а Ясна ещё под стол пешком ходила. Тогда князь стройку великую затеял да приглашал умельцев со всего княжества детинец ставить, чтобы ворога на границе бороть, вглубь не пуская. Так город и появился. Небольшой ещё, да на торговых путях стоит, а потому люди сюда понемногу набираются. Охлуп вон на самом краю строился, а сейчас от него до окраин ещё целых две улицы стало. Растёт город. И дети растут. Старшие вон уже помогают вовсю. Дел по дереву в городе завсегда хватает. Кому стол сколотить, кому лавку, а кто и хоромы запросит. Оно и самим конечно можно, тут кажный с топором дружен, да вот так ладно как у Охлупа не у каждого выйдет. А коли он ещё и вязь какую по ним вырежет али травы да зверей пустит, так и вовсе загляденье. Самому князю не зазорно в горницу такое поставить. Лучше же всего получались у него наузы. Узлы волшебные, кои от любой хвори, от любого морока сберегут. А коли хошь, так и достаток в дом принесут, или любви, или счастья. На что скажешь, на то и вырежет. А как вырежет, так непременно и сбудется. Проверено уже многажды, а потому в заказах у Охлупа недостатка не было. Научил его этому отец ещё в деревне. Там все почитай этой наукой владели и за чудо не считали, а в городе, вишь — диковина. Много отец ещё знал разных мудростей да хитростей, учить сына пытался, да того больше деревяшки интересовали, а потом он и вовсе в город уехал. Беда, что и детей забрал. Надеялся отец, что им хоть знания передаст, но те тоже стали нос от старого воротить. Всё их на заморское тянет. Там лучше, красивее, умнее. А у нас тут чего? Старьё, серость…

Лишь когда Ясна с Мальком подросли немного, так Охлуп их к деду и отправлял, пожить да помочь чего по хозяйству. Так и жили они у него с весны до поздней осени. Дел разных немного было. Дед сам ещё в силе, с хозяйством справлялся. А детвора всё по лесам да полям бегала, по оврагам лазила, в речке плескалась да со сверстниками игралась. Частенько дед их на родник брал и там сказки разные интересные сказывал.

А как Ясна в девичью пору вошла, так дед её по-настоящему учить начал. Показывал, как в росе купаться, как с Речкой говорить, как с Дождиком дружить да Землю-Матушку чествовать. Водяного да Лешего с ней познакомил, с Мавками играть научил. Весну закликать. Мороз кормить, со зверями играть. И сам Яр Пламень ей дружбу предложил. Чего дед уж никак не ожидал, потому что давно никто с сим гордецом подружиться не мог.

Много ещё чего показал. Ясна науку сию не умом, а сердцем принимала. Нравилось ей всё, а потому и летела она к деду при первой возможности, а от него через «не хочу» уезжала. Малёк тоже иногда с ними сидел да в науку вникал, но лишь до тех пор, пока ребята не позовут в витязей играть.

Раз пошла она в лес по грибы, собирала-собирала, а они — гриб за грибочком да грибёнок рядышком. А вон ещё семейка, а там ещё. А корзинка уже почти полная, но там под ёлочкой ещё виднеются. Так и забрела она далеко, в места, где никогда не бывала. Но страха не было у неё, ибо умела не то что волка, а и медведя-шатуна укротить так, что он на своей спине её до дома довезёт. Вот только не привыкла она на чужой спине ездить, да и шатун в деревне не лучший гость.

Остановилась она, к лесу прислушалась. В какой стороне дом её? Вон в той, а в другой, рядом совсем, что-то огромное и могучее, но не злое, не доброе, а само по себе. И вроде кажется

ей, что зовёт оно её. Не сильно, не слабо, а просто притягивает… Пошла она на зов — а вдруг помощь какая нужна? Прошла ельник, затем дубняк молодой пошёл, и вдруг вышла на поляну, а на ней Дуб стоит — огромный-преогромный! Его наверное и тридцать мужей не охватят! А ветви сами как деревья, на всю полянку тянутся! А корни — что змеи заколдованные в землю уходят. Вот это диво так диво! Надо будет у дедушки спросить — что за место такое?

Присела она на корень, к стволу шершавому прислонилась, руки раскинула, будто обнимая, ухо приложила да постаралась мысли его услышать. Слушала-слушала, да и заснула с устатка. Ведь почитай с самой зари по лесу ходит, корзину тяжёлую таскает. Сначала ничего ей не снилось, а потом встал пред ней витязь огромный! Оглядел с ног до головы да и заговорил:

— Зачем пришла ко мне, красна девица? Зачем покой мой нарушила? Не дала в вечности стоять, медленно думы думать, а по- вашему, по-человечьему, быстро да скоро тараторить заставила?

— Так ты сам меня звал, — возразила Ясна, — я и пришла. Думала, что помощь какая тебе нужна.

— Мне — помощь? — рассмеялся витязь. — Да я сам её кому хошь окажу. А вот звал — это да, было. Только не зов то был, а лишь призыв малый. Придёшь — не придёшь. Уж больно любопытно мне стало, что за дева такая чистая рядом ходит? Да вот вижу, не зря звал. Есть на что полюбоваться!

— Да чего уж там? Какая есть. Самая обычная. Ну, посмотрел? Теперь мне домой пора, там дедушка поди заждался уже, а мне ещё грибы чистить да ужин готовить.

— Самая обычная, говоришь? А если я скажу, что таких как ты вокруг на сто дней пути нет, — поверишь?

— Не поверю! Есть и краше меня, и умнее, и богаче.

— Краше есть, умнее есть, богаче тоже много — да ты не тем хороша. Сердце у тебя огромное! На весь Мир его хватает. Хорошо дед научил тебя наукам разным, да вот главного не дал.

— Что же тут главное? Не ты ли знаешь?

— Знаю. Я давно живу. Давно Миры единю. А потому мне многое известно. Всегда приходили ко мне люди. Просили в деле помочь, советом поделиться, мудрости преподать. Дары несли. Вон сколько их в коре моей, а сколько ещё в тело вросло. А я всегда не на дары смотрел — в сердце человеку заглядывал. Коли чёрное оно да гнилое, так и шёл он прочь, ничего не получив. Ибо чёрное сердце любое дело, любое знание во вред обратит. Коли слабое сердце у человека и огонь в нём еле теплится, так помощи и знаний ему малую толику дам, потому что слабый сердцем человек крепить своё сердце должен. А получив что-то просто так, снова к тебе придёт и будет снова просить, и так много раз, пока не навалит на себя столько, что вынести не сможет. Ибо за знания полученные Мир с него обязательно спросит. И коли не освоил он эти знания или огня в сердце не хватило, так сгорит ни за что ни про что.

— А что же сильному сердцем ты давал?

— Мудрость, с помощью которой сильный сердцем всего себя в лад со Всемирьем приводил. Свою волю и силу с ним единил. Через то Силу обретал такую, что мог горы взглядом двигать да молниями из глаз сыпать. Мог лечить, мог убить, мог в любом месте за единый миг оказаться! И такую вот мудрость я тебе предлагаю.

— Да зачем мне горы двигать да молниями сверкать? Вот лечить я бы научилась, а то дедушка уже ногами слабеет, а батюшка с братьями с работы иногда то ушибленные, то порезанные приходят. Матушка зимой лихоманкой болела. Малёк тоже то и дело то занозу занозит, то руку поломает, то животом мается.

Засмеялся витязь.

— А откуда тебе знать, что потом пригодится? Может, нужно будет в огне не сгореть? Знаю я, что дружна ты с Яр Пламенем, да вот коли злая рука его ослеплённого на тебя направит, так и не узнает он тебя. Спалит как есть. Тут дело не в том, что ты научишься чему-то, тому или другому, а в том, что получишь способность уметь то, что захочешь.

— Ох, и много же ты мне, витязь, предлагаешь! Да вот как платить придётся? А потом ещё и ответ держать за знания великие.