Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"

Коллектив авторов

– Ведь иногда лесные колдуны с луны бросают камни – может это? – предположил Писец.

Король вздохнул:

– Несчётно, тысчу раз, настойчиво, настырно, непрерывно: «тик-цок», «тик-цок», «тик-цок», «тик-цок», «тик-цок».

Он подошёл к Писцу:

– Рассказывай теперь, какую сказку наплёл тебе намедни старый Токо?

Писец покашлял:

– Сказка Токо извилиста, полна обиняков, намёков, недомолвок, то да сё, ни «да», ни «нет», а только «допустимо», «быть может», «исключить нельзя», «похоже» и ворох всякой прочей ерунды – шесть

«за», шесть «против», а отгадки – нет.

– Бу-бу-бу-бу, – сказал Король. – Болтай, болтун, болтай. Нет у меня досуга и охоты раздумывать над заумью его. Его рассказ всегда идет кругами и вертится на месте, как юла, со столь же малым смыслом.

– Я сделал всё, что мог, – пожал плечами Писец и пересказал историю об олене, шедшую от отца Токо, снабдив её сотней собственных поворотов и зигзагов.

Слушая, Король сперва порозовел, потом покраснел, потом стал из красного серым.

Обретя, наконец, голос, он прохрипел:

– Дай Бог, чтобы наш олень не оказался том оленем из истории отца Токо.

Писец воздел руки:

– Волшебство, – как говорит Токо, – движется кругами. Череда, а не чехарда чар очерчивает чудо, и что истинно для одного особого случая, истинно и для всех особых случаев той же особости. Если бы какой-то негодяй не забыл вернуть «Историю волшебства» на ту полку, где ей положено стоять, я бы показал вам, что я имею в виду. Над этой книгой трудились ещё писцы вашего батюшки. Нет в ней уже нет ни указателя имен, ни словаря тёмных смыслов, да и то сказать – страницы позагнуты да повырваны, в кляксах и пятнах, обложка в лохмотьях, а корешка нет.

– Кто там в лохмотьях? – удивился Клод.

– «История волшебства», – изволите не слушать, Ваше Величество! – обиделся Писец.

– Как посмела она вырядиться в лохмотья? – рявкнул Клод.

– Да уж жизнь довела.

– «Жизнь довела» – передразнил Клод. – «История волшебства» как раз сейчас в моей опочивальне, и листаю я её каждую ночь на сон грядущий.

Он хлопнул в ладони, и появился человечек малого роста в жёлтом одеянии. Клод велел ему сходить в королевскую опочивальню и принести «Историю».

– Позови трёх слуг себе в подмогу, – добавил Клод.

– Лица, берущие в Королевской библиотеке «Историю волшебства» или иные книги, должны заполнить соответствующее требование, – строго заметил Писец.

– Я не из тех, на кого заводят карточки, кто заполняет требование и кого можно заставить расписаться в формуляре, – отрезал Клод, – и если книга мне нужна, я просто иду и беру её.

Король и Писец выхаживали по залу навстречу друг другу, а когда встречались, первый ворчал, а второй – вздыхал. Тут в зал вошли четыре человечка в жёлтых одеяниях, сгибаясь и оступаясь под тяжестью огромного древнего фолианта. Они положили книгу прямо на пол и вышли, а Писец стал переворачивать пожелтевшие пыльные страницы, бегло просматривая их и покашливая.

– Здесь нет ничего на «олень», – сказал он, наконец, – кроме сообщений о девах, которые превращались

в оленей, а потом из оленей – в дев. Все строги, обаятельны, учтивы, смуглы, высоки, убраны красиво. Но в каждом случае расколдованная дева помнила своё имя. Так здесь сказано.

– Тогда поищи на другое слово! – рявкнул Клод.

– Ну, например? – спросил Писец.

– Потеря памяти у дев, – рыкнул Клод. – Смотри на «П».

– «Потеря» в данном случае на «Д», – возразил Писец.

– Да мыслимо, возможно ли такое? – громом прогремел Клод.

Голос Королевского Писца был твёрд и ясен:

– Слова в книге расположены по ключевому понятию, так что нужно смотреть «Девы, потеря памяти».

Король зажмурил левый глаз, открыл, а потом зажмурил правый. Голос его стал низким и зловещим.

– Ничуть не сомневаюсь, что «кошка» у тебя на «ша», обезьяна-образина – на «эр», а «баран-болван» на «эф»! Хоть в «Э, Ю, Я» ищи разгадку тайны, а дай ответ!

Щиты на стене задрожали. Королевский Писец открыл букву «Д», где оказались свалены в одну кучу Дамоклов меч судьбы и Двойники, Догадки, Духи, Домовой и Демон, Доверчивость и Доводы рассудка, а с ними Дьявол, Дежа-вю и Девы. Король ходил взад и вперёд, пока Писец просматривал десятки страниц, то ахая, то охая, то ухая, то эхая. Наконец, Король не вытерпел и крикнул:

– Хватит тебе квакать и крякать – читай, что есть!

Писец покачал головой:

– Король, не торопите. Здесь полно статей и пунктов, ссылок и отсылок, значков, помет, подстрочных примечаний и терминов, и внутренних цитат на греческом, персидском и латыни, а также разных «см.» и «и т.д.»

– «См., и т.д.» – давай ответ скорее простым, понятным, внятным языком без всяких там «балда-белиберда».

Писец вспыхнул, перейдя от обиды на прозу:

– Вот на букву «Д» здесь рассказ о девяти чарах, которыми лесного и полевого оленя превращают в деву.

– Почему именно его? – спросил Клод.

Писец ответил медленно и терпеливо:

– Во-первых, олень спас жизнь колдуну, а, во-вторых, злой колдун решил сыграть с людьми злую шутку.

– Если бы я был королем над всеми королями, я бы положил конец колдовству, пусть мне хребет сломают. С такой суматохой и причудами кто поймёт, где его гончий пёс, а где – племянница?

– И вот что верно, – продолжил Писец, – для этих девяти чар: те девы были безымянны и помнили деревья и поля, и больше ничего.

– Ого! – сказал Король.

– Кроме того, что не менее важно, чары были всегда одинаковы, и во всех изложенных здесь случаях олень, спасаясь от погони, попадал в тупик, откуда не было возврата.

– Ну! – потребовал Король.

– После чего именно в том месте и в тот же миг олень являлся девою учтивой, высокой, смуглой, убранной красиво, принцессой благородной, как взглянуть.

– Во! – простонал Король и тяжко опустился на стул.

Писец вышагивал какое-то время взад и вперёд, потом остановился и поднял руку.