Сказки для всех

Штейн Борис Самуилович

Ты спросишь: почему же он не рассказал людям, что стащил бананы исключительно для своего большого и голодного друга? Люди пошли бы ему навстречу… А кто сказал, что Ян был говорящей обезьяной? Природа одарила его способность к стихосложению, а человеческой речью не одарила. Например, что-то объяснять, отвечать на вопросы и спрашивать он не умел. Что не умел, то не умел – врать не буду. Мог только вслух произнести свое стихотворение. Дело в том, что все поэты всегда стремятся ознакомить окружающих со своими текстами, и Ян не являлся исключением. Он хотел продекламировать свой последний стишок охраннику в

синей одежде, который надел на него ремешок и повел на прогулку в парк, чтобы Ян сделал в парке свои дела и не пачкал камеру. Но у охранника было такое свирепое выражение лица, что желание поделиться с ним сокровенным тотчас пропало. Но и плестись на поводке, как комнатная собачка, тоже не было никакой охоты. Ян знал, что его неволя продлится до первого дерева, не дольше. И как только они дошли до первого дерева, Ян прыгнул на развесистую ветку, ухватился за нее руками, а ногой схватился за ремешок, потому что у него на ногах были такие же ладошки, как и на руках. Так вот, схватившись ногой за ремешок, Ян неожиданно для охранника дернул его со всей обезьяньей силы, вырвал ремешок из рук охранника и ускакал по веткам, прыгая с дерева на дерево.

– Куда ты? – со всей дури закричал охранник, но ответа не дождался и побежал за сеткой, чтобы снова поймать Яна. Однако Ян был не глупец, чтобы сидеть и ждать, когда его поймают. Он задал стрекача из парка, и скоро оказался на городском пляже, у самого берега моря.

Надо сказать, что в этот день с моря дул сильный ветер. Волны высотой в четыре обезьяньих роста так и ходили ходуном. Над вышкой спасателей развевался на мачте черный флаг – он запрещал всем абсолютно людям входить в воду. Людям, но не обезьянам! И Ян ринулся в бурлящее море. Не подумай, что он захотел искупаться. Нет! Он захотел утонуть, потому что жизнь для него потеряла всякий смысл. «Филя погибнет там, а я здесь!» – мелькнула мысль, и он захлебнулся и потерял сознание.

С вышки спасателей раздался рассерженный голос:

– Мальчик, сейчас же вернись на берег! Мальчик…

Потом послышались слова, не несущие конкретной информации, а потом опять внятные:

– Да это не мальчик! Это обезьяна!

А потом:

– Мужчина в зеленой майке! Мужчина! Вернитесь немедленно!

Но мужчина не обращал внимания на грозный голос спасателя. Он шел наперекор волнам, поворачиваясь к ним боком, и волны не сбивали его с ног, они как бы обтекали смельчака, пустившегося спасать обезьянку.

Здесь невольно приходит на память поговорка: ПЬЯНОМУ МОРЕ ПО КОЛЕНО.

Потому что мужчина был скорее пьян, чем трезв. Он принадлежал к тем творческим натурам, которые никогда не доводят себя до состояния полной трезвости. Вот он ухватил обезьяну за безвольную руку, выдернул из воды, и прижал к худой груди, обтянутой мокрой зеленой майкой. Потом он взял Яна за ноги и стал трясти самым варварским способом. Голова обезьянки безвольно болталась и, казалось, вот-вот оторвется и покатится на съедение ненасытным волнам.

– Что вы делаете, – говорили люди, которые наслаждались морским воздухом, не купаясь, – Ваша обезьяна уже умерла. А некоторые, наиболее черствые, даже употребляли слово «СДОХЛА».

Но они ошибались. Ян не умер, а тем более – не сдох. В какой-то момент он встрепенулся, все его тельце напряглось, из открытого рта вырвалась

струя соленой морской воды. Мужчина положил обезьянчика на песок и принялся делать ему искусственное дыхание. Еще две больших порции воды возвратил Ян бушующему морю, после чего схватил своего спасителя за руку и прижался к ней мокрой щекой.

– И куда же мы пойдем, малыш? – спросил протрезвевший от приключения мужчина.

Ян, молча, взял его за руку и повел в цирк.

– Вот обезьяну привел, – оповестил мужчина сторожа. – Чуть в море не утонула, еле спас.

Сторож порывисто обнял спасителя и поцеловал. По еле уловимому запаху и колючей щеке сторож распознал в нем родственную творческую душу и предложил отметить спасение обезьяны небольшой выпивкой. У сторожа была припрятана в сторожке початая бутылка водки, вот они ее и распили. В процессе этого маленького пира мужчина признался теперь уже другу сторожу, что он поэт, но что творческий процесс у него катастрофически застопорился. Например, он получил очень заманчивый и дорогой заказ написать рекламный стишок об электробритве фирмы «Нокия». Он с радостью схватился за эту работу, не подозревая о ступоре творческого процесса. И вместо приличных денег он вынужден довольствоваться экземпляром этой самой бритвы, который ему вручили для вдохновения и в качестве аванса.

Неоднократно испытанные средства, такие, как пиво и сигареты не могли заставить мозги работать в нужном направлении. Кстати, о сигаретах: я возьму две: одну в рот, а одну – за ухо, на потом.

Сторожу сигарет было не жалко. Ему жалко было забуксовавшего поэта. И он сходил в вольер и принес Яна.

– Ян, – сказал сторож, – вот человек спас тебя по доброй воле. Помоги и ты ему. Сочини стишок про электробритву фирмы «Нокия». Вот она. Действуй.

Что ваша обезьяна – поэт? – насторожился мужчина. Поэты всегда относятся настороженно к собратьям по перу. Любой более или менее признанный в редакциях и, скажем, в рекламных агентствах поэт уверен, что никто лучше него не умеет вгонять слова в стихотворные размеры. Но если на море случается катастрофа, тонущим не приходит в голову интересоваться, какого цвета глаза у капитана спасательного катера….

Тем более что в данном случае поэт-то – обезьяна, и трудно поверить, что она самостоятельно двинется по редакциям и рекламным агентствам отбивать у человека хлеб.

Ян почесал шерстяной затылок и изобразил гримасу недоумения. Никогда в жизни он не сочинял стихи по заказу. Стихи или сочинялись сами, или не сочинялись вообще. Но тут речь шла о товарищеской выручке, а Ян был хорошим товарищем. Он нахмурил маленький лобик, и стало буквально слышно, как скрипят, шевелясь его не такие уж большие мозги. Как они запоминают размер и рифму и ищут здравый смысл в вариантах строк.

Наконец, он посмотрел в лицо своему спасателю и пропищал:

Небритого фигура одинокаяИмеет жалкий и несчастный вид.И лишь электробритва фирмы «Нокия»Побреет, пострижет, развеселит!

«Одинокая – «Нокия» – подумал поэт. – Как же я сам не догадался! Он быстро записал стишок на обрывке афиши и высочил из пустого цирка.

Конец ознакомительного фрагмента.