Сказки для женщин
Шрифт:
– Мерд!
Все у него «мерд», что по-русски «гадость». Люди – «мерд», дети – «мерд», все – «мерд»!.. Устала, есть хочется. Сейчас он успокоится, может, у него проблемы, я его вылечу своей любовью. Да и про деньги уговора не было, а они есть, спрятаны, свернуты в тампоне, в упаковке лежит тысяча долларов. Но не сейчас, сильно уж кричит, как-то страшно, сейчас не оценит, отберет.
Дни идут. Лежа на балконе, я пишу письма, которые вряд ли отправлю, и молюсь. Уходя, он закрывает на ключ дверь, прячет провода от компьютера и телефона. Я делаю вид, что все хорошо и замечательно. Мне страшно. Бежать! Что-то не так: он же в отпуске,
Сколько прошло дней… И вот он, счастливый, гордый: «Мы едем на море, ты чуть загоришь, подрумянишься».
Свобода! Волны, медузы. Внимательно следит за мной. Жить хочется. Меня спасет любовь. Это плен. Жесткие игры. Мы начинаем. Ни слова против. Улыбка, нежность, ласка. Искать путь к побегу. Он ничего не должен понять. Я для него влюбленная нищая русская. Что происходит; кто он – не знаю. Плавает вместе со мной…
В квартире, когда я иду в ванную, выключает там свет, объясняя, что «все дорого». Если захожу куда-либо по нужде, стоит за дверью, сторожит. Для чего?
Паштет обожаю, его можно мазать на хлеб, на палец и просто есть из банки ложкой. Французская кухня, как и русская, зависит от состава продуктов и от щедрости хозяев… Вот пельмешки, а можно и сальца подрезать, дранички со сметанкой. Есть хочу!!! Уговариваю, смеюсь, кокетничаю, целую, и наконец-то мы едем в супермаркет. Вот оно французское богатство и изобилие сыров, колбас, пряностей! Для меня, как в музее – все недоступно, но притягательно.
– А давай это купим?
Как больно он толкнул меня! Зверь. Сейчас крикну и побегу! А если о чем-нибудь меня спросят, а я не знаю, как мне ответить, законов не знаю. Пока буду думать, какое слово сказать, он может обвинить меня в воровстве. Вот и доллары найдут при обыске… Или покажет приглашение, где он несет за меня ответственность, и мы снова останемся с ним наедине, и я буду вся в его власти, и он будет меня пытать теми ножичками, которые у него параллельно разложены в комоде. Никаких истерик! Побег должен быть продуман.
– Ладно, любимый мой, хороший. Зачем нам эта колбаса?
Ждать… Владимирская Богоматерь, объясни, что со мной. Помоги мне!
Глазами поедаю аппетитно выставленные на витрине пирожинки, корзиночки, ягодки.
– Спасибо.
Хочется смеяться… Купил мне водичку.
– Любимый мой, ты самый лучший.
Глажу его по руке. Ненавижу, ненавижу, я хочу к сыну, я – мать, я жить хочу. Мне нужно в комнату, там мое спасение – молитвослов.
– Сегодня, машер, мы идем в гости!
Деревня в горах, море… А какие красивые дети, как они хороши! Крас'oты острова вошли в них и отразились на их чудесных, румяных личиках. Чистые корсиканские улочки увиты зеленью (жалко, что ее не едят). Уютный одноэтажный дом, как из сказки. Стеклянный шкаф с коллекцией кукол из разных стран, а русской – нет.
А хотите, я вам вышлю? Сейчас войду в доверие, может, покормят? Где наши русские бабушки, которые при виде гостей сразу начинают передвигаться по кухне и с гордым, беспокойным видом выставляют на стол,
– Она умеет петь. Спой, машер. Шансон рюсс.
Картошка исчезла вместе с бабушками. Украинская песня спокойно разлилась по комнате, раскрывая своими переливами любовь к жизни. Все решится.
Хозяин проводит нас по дому, в котором много антиквариата, старых тумбочек, пуфиков, комодов, зеркал, вазочек, показывая каждый предмет, который для него представляет какую-то ценность, ну очень важную гордость и богатство. А у нас в России гордость и богатство – на столе и, вообще, не принято так долго гостить на голодный желудок.
Выходим из дома.
– Мерд!
Опять «мерд» (гадость)?! Он только что сказал, что это его друг, зачем мы сюда приходили, отметиться?
На следующее утро у него по плану церковь. Батюшка Петр – поляк.
– Он мечтал о своей любви, и наконец-то Вы нашлись, – говорит Петр.
– Это Инесса…– представляет он мне старушку маленького роста, которая гладит меня по руке, причмокивая губами, старается вспомнить что-нибудь по-русски.
– Она фотографировала меня. Только ей я доверил это серьезное дело, так как другие – мерд.
А я хочу помолиться… Мне страшно.
Каждый день мы ходим по пять и больше часов по городу, нигде не садимся, так как он не хочет платить за место, приводит к друзьям, которых не любит, в церковь, в которой не молится. Зачем? Отмечаемся? Для чего?
Красивая блондинка в возрасте смотрит на меня с любопытством на улице. Пнуть ее, что ли? А может, прижаться к ее руке, и она меня спасет? «Вы фотомодель?» – спрашивает она меня. Любопытно ей, а мне как быть?
Опять дни тянутся… Убрал со стола разговорник: «Тебе не нужно учить язык, и так хорошо».
Когда он уходит, учу французский с помощью телевизора, но слыша от него знакомые слова, делаю удивленные глаза. Он доволен. Смеюсь, целую его. Да, мне бы в разведке служить! Больше писем не отправляем: дорого. Я не спорю, мне нужно бежать.
Утро. Запланирована поездка в шоп-магазин.
Платье одно, второе, брюки, юбка, блузка: «Мерь». Сколько нарядов!.. И все мне?..
Билеты домой лежат на тумбочке, чтобы он был спокоен. Ушел. Чем он дышит? Иду по квартире: две комнаты забиты его аккуратно развешанной и разложенной одеждой, расставленной обувью. Может, он изменился и теперь хочет и мне такое «богатство барахла»?
Фотографирует меня в разных нарядах: на скамейке в парке, теперь у фонтана в купальнике. Странно: на еду, бензин, марки денег нет, а тут такая щедрость – стопка фото на столе, да не стопка – башенка в тридцать сантиметров. Со снимков смотрит подтянутая, смуглая – я, глаза зеленые, соболиные брови, черные ресницы, яркая открытая улыбка. Актриса. Спасайся! Как? А вот так – через балкон по веревке из простыней, как в кино, – и на улицу. Но дальше куда, к кому? Одна я с ним не справлюсь.
Матушка Владимирская Богоматерь, помоги, защити, мне нужен спаситель, чтобы он был человек уважаемый в полиции и чтобы его знали в аэропорту. Кто это? Священник Петр, та блондинка, парень с автозаправки – кто? Как я одета? Короткие юбки, открытые сарафаны – видок! Ни добропорядочности, ни душевности, а вызывающий только одну мысль вид.