Сказки Франции

Дрюон Морис

С этими словами она бросилась на свою жертву. Но Фраголетта была молода и ловка; она вырвалась, открыла окно и выскочила в сад. Взбешённая колдунья бросилась за ней, но прыгнула так неловко, что зацепилась ногой за окно, упала вниз головой и выбила себе оба зуба, в которых заключалась её сила и жизнь. Под окном лежал только её труп.

5

Оставшись вдвоём с Белебоном, Фраголетта задумалась о том, что с ней будет. Возвратиться на родину ей и в голову не приходило; она была сирота, и все её забыли. Оставаться в этом доме, где она столько вынесла, Фраголетта также не намеревалась. Белебон, со своей стороны,

ничего не говорил. Он был счастил, что Фраголетта около него, и боялся думать о будущем. Однако наступил день, когда она потребовала свободы. Белебон не мог ей отказать в этом, но напомнил неблагодарной всё, что он для неё сделал, и предложил ей руку и сердце.

— Нет, — сказала Фраголетта, — я не выйду замуж за сына колдуньи.

— Уезжайте тогда, — сказал бедный Белебон, — уезжайте, так как ничем нельзя вас удержать. Но прежде чем покинуть меня в этом доме, где я умру вдали от вас, докажите мне хоть раз в жизни своё дружеское расположение; дайте мне руку и простите грех моего происхождения. Не будем расставаться, как чужие.

Фраголетта протянула руку, он взял её и покрыл поцелуями и слезами. Она не отнимала руки и смотрела на него с каким-то особенным выражением.

— Прощайте, Фраголетта, — сказал Белебон, — вы уносите с собой моё счастье и жизнь. Счастлив, сто раз счастлив тот, кому вы отдадите эту руку.

— Ну, — сказала она, — так как ты и держишь её, то возьми ее совсем.

Белебон поднял голову и рыдая бросился к ней на шею. А она, причудница, поцеловала его в лоб и принялась смеяться и плакать вместе. Никогда нельзя знать, что происходит в сердце женщины.

Через два дня они повенчались.

Так кончается сказка. Но позволительно спросить, что сталось потом с нашей четой. Продолжал ли Белебон заниматься опасным ремеслом своей матери, и возвратилась ли Фраголетта со своим мужем к людям, чтобы вести человеческую жизнь? Я написал по этому поводу одному ученому сицилийцу, члену академии в Катанье, Агринте и др.

И вот его ответ:

"Милостивый Государь!

В наших старинных летописях я не нашёл нигде имён Фраголетты и Белебона; но, не доверяя своим скудным познаниям, я обращался к моим учёнейшим собратьям всех академий, и они ответили мне, что ни у одного из народов, завоевавших Сицилию, как то: пелазгов, сиканов, финикийцев, греков, карфагенян, римлян, арабов, норманов, испанцев и др. не существовало мужа-колдуна. На основании этого можно допустить, что и Белебон после своей женитьбы не был злонамереннее других".

Такого именно мнения мне и нужно было; оно мне кажется мудрым и правдоподобным. Отдаю его на суд моих читателей и в особенности читательниц.

Божьи гуси

У одного помещика был сын, такой злой, ленивый и своенравный мальчик, что сами родители были ему не рады. Для исправления они отдали его пастору.

— Я не хочу ничего делать, — говорил ребенок, — я родился дворянином, дворянин ничего не делает. Посмотрите на моего отца!

Пастор стал объяснять ему, что его отец раньше был полковником, а прежде чем сделаться полковником, всякий, кто не родился князем, должен быть майором, капитаном, поручиком, кадетом. Для того же, чтобы сделаться кадетом, нужно уметь читать, писать своё имя, фехтовать и знать много других хороших вещей.

— Ну, что ж, — сказал мальчик, — я хочу быть императором; император ничего не делает.

Пастор опять принялся толковать ему, что у императора больше дела, чем у крестьянина,

что ему не хватает дня для одних отказов всем тем, кто просит у него места, не имея на то права.

— Если так, — сказал мальчик, то хочу быть Богом. Бог ничего не делает.

Пастор всплеснул руками.

— Подумай, дитя моё, — сказал он, ведь Бог управляет всем миром. Та рука, которая направляет солнце, указывает также путь муравью. Его взоры обнимают в одно и то же время всю вселенную и малейшие побуждения, рождающиеся в человеческом сердце. Он слышит небесную гармонию и прозябание былинок. Бог никогда не отдыхает, потому что беспрерывно любит.

Но ребёнок был упрям; он непременно хотел быть Богом и вечером заявил, что не ляжет спать до тех пор, пока его не сделают властелином вселенной. Угрозы, просьбы — всё было напрасно. Наконец, утомившись от возни с ним, жена пастора отвела в уголок злого мальчика и пообещала ему, что завтра утром он будет Богом.

После этого обещания он позволил уложить себя спать. Утро вечера мудренее, говорит пословица. Но и на следующий день маленький дворянин не хотел отказаться от своей выдумки. Как только он проснулся, первым его вопросом было — сделался ли он Богом.

— Да, — отвечала жена пастора. — Но сегодня воскресенье, пора к обедне. Бог не может пропускать службу. — Они отправились в церковь. Дорогой пришлось проходить лугом, который принадлежал отцу мальчика. На этом лугу девочка-птичница пасла гусей из барской усадьбы. Увидев идущих в церковь крестьян, она догнала их и пошла вместе с ними.

— Варвара, — закричал мальчик, — ты хочешь бросить гусей одних?

— Разве в воскресенье пасут гусей? — отвечала Варвара. — Сегодня праздник.

— Кто же будет их стеречь? — спросил ребёнок.

— В воскресенье их бережёт Бог, милый барин, они Божьи гуси.

И она ушла.

— Дитя моё, — сказала жена пастора, — ты слышал, что сказала Варвара. Я охотно повела бы тебя в церковь послушать орган, но с гусями может случиться несчастье. А так как ты Бог, то тебе и нужно их сторожить.

Что мог ответить на это маленький дворянин? Он поморщился и целый день пробегал за гусями, но вечером поклялся, что его уж больше не подденут на желание быть Богом.

Ивон и Финетта

1

Жил некогда в Бретани знатный владетель, барон де Кервер. Ему принадлежал самый красивый во всём крае замок. То было обширное готическое здание со сводами и ажурными, как кружево, стенами; издали оно было похоже на обвитую виноградом беседку. В первом этаже разрисованные и покрытые украшениями окна выдавались в виде балконов; шесть окон выходило на восток и шесть — на запад. Утром, когда барон верхом на своём любимом соловом коне отправлялся в лес в сопровождении огромных борзых, он приветствовал у каждого окна одну из евоих дочерей, которые с молитвенниками в руках молили Бога о благоденствии рода Керверов. Глядя на их белокурые волосы, голубые глаза и сложенные руки, можно было принять их за мадонн, стоящих в лазуревых нишах. Вечером, когда солнце садилось, и барон, объехав свои владения, возвращался домой, он издали уже видел в окнах, обращённых на запад, своих шестерых сыновей с тёмными кудрями и смелыми взорами — надежду и гордость семьи. Их можно было принять за изваяния рыцарей в портале храма. Все, как друзья, так и враги, на десять миль в окружности, желая указать на образец счастливого отца и могущественного барона, называли господина де Кервера.