Сказки Франции
Шрифт:
«Хорошо еще, что Гимнастик ни с кем не разговаривает, кроме меня», — мысленно сказал он себе.
В задумчивости Тисту направился к дому. Да, этот пони действительно знал очень много разных вещей.
В Сияющем доме что-то явно изменилось. Прежде всего, не так ярко, как обычно, блестели стекла. Амелия не распевала на кухне перед плитами свою любимую песенку: «Ах Нинон, ты Нинон, что ж ты делаешь с собой…» И слуга Каролюс тоже не занимался своей лестницей, не начищал до блеска ее перила.
Госпожа Мать вышла из своей спальни
Господин Отец не пошел на завод. Он находился в большой гостиной вместе с господином Дырнадисом, и оба они ходили большими шагами туда-сюда, но не рядом, а порознь, из-за чего они то вдруг сталкивались друг с другом, то разворачивались друг к другу спиной. Разговор их был шумным, как гроза.
— Разорение! Позор! Закрытие завода! Безработица! — кричал господин Отец.
— А господин Дырнадис вторил ему, словно громовое эхо в облаках:
— Заговор… Саботаж… Покушение пацифистов…
— Ах, мои пушки, мои прекрасные пушки, — продолжал господин Отец.
Тисту, стоя на пороге приоткрытой двери, не смел их прерывать.
«Вот они какие, эти взрослые, — удивлялся Тисту. — Господин Дырнадис утверждал, что войны не хочет никто, что это неизбежное зло и что с этим ничего нельзя поделать. И вот мне удалось предотвратить войну; они все должны были бы радоваться, а они, наоборот, сердятся».
Господин Отец, стукнувшись на ходу о плечо господина Дырнадиса, закричал, вне себя от ярости:
— Ух, попался бы мне в руки тот негодяй, который насадил цветов в мои пушки!
— Ух, попался бы он и мне тоже! — вторил ему господин Дырнадис.
— А может быть, никто и не виноват в этом… Может быть, повлияли какие-то высшие силы…
— Нужно провести расследование… Это наверняка государственная измена…
Тисту, как вы уже знаете, был мальчиком храбрым. Он открыл дверь, дошел до ковра с орнаментом в виде цветных гирлянд и остановился под большой хрустальной люстрой, как раз напротив портрета господина Деда. Потом набрал в грудь побольше воздуха.
— Это я вырастил в пушках цветы, — произнес он.
И тут же закрыл глаза, приготовившись к пощечине. Но через некоторое время, не дождавшись ее, открыл глаза.
Господин Отец остановился в одном углу гостиной, а господин Дырнадис — в другом. Они смотрели вроде бы прямо на Тисту, но, казалось, не видели его. Можно было подумать, что они ничего не видят и ничего не понимают.
«Они не верят мне», — решил Тисту и, чтобы убедить их, стал перечислять таким тоном, словно разгадывал шараду, все свои подвиги.
— Это я посадил вьюнки в квартале трущоб! Цветы в тюрьме вырастил тоже я! И покрывало из барвинков для больной девочки сделал я! И баобаб
Господин Отец и господин Дырнадис продолжали стоять неподвижно, словно статуи. Слова Тисту явно не доходили до их сознания. На лицах у них было такое выражение, будто они собираются сказать: «Перестань болтать всякие глупости и оставь взрослых в покое».
«Они думают, что я хвастаюсь, — мысленно сказал себе Тисту. — Надо показать им, что все это правда».
Он приблизился к портрету господина Деда. Потом приложил пальцы к пушке, служившей опорой для локтя почтенного основателя прицелесского оружейного завода, и подержал их там несколько секунд.
Холст слегка вздрогнул, и все увидели, как из жерла пушки появился крошечный стебелек ландыша, который выбросил сначала один листок, потом — другой и наконец — белые колокольчики.
— Ну видите? — сказал Тисту. — Просто у меня зеленые пальчики.
Он ожидал, что господин Дырнадис побагровеет, а господин Отец побелеет. Но получилось все наоборот.
Господин Отец густо покраснел и рухнул в кресло, а господин Дырнадис, сделавшись бледным, как разрезанная картофелина, свалился прямо на ковер.
Глядя на того и другого, Тисту вынужден был признать, что выращивание цветов в пушках вносит сильное расстройство в жизнь взрослых.
И он вышел из гостиной, так и не получив пощечины, что подтверждает правило — смелые поступки всегда вознаграждаются.
Глава 18,
в которой кое-кто из взрослых в конце концов отказывается от раз и навсегда усвоенных истин
Как вы уже знаете из нашего рассказа, господин Отец был человеком быстрых решений. Однако ему понадобилась целая неделя, чтобы осмыслить случившееся и найти выход из положения.
Созвав лучших инженеров завода, он несколько раз устраивал совещания с участием господина Дырнадиса. Или же запирался один в своем кабинете и, обхватив голову руками, проводил там долгие часы. Делал какие-то записи, потом рвал их.
В общем и целом ситуация сводилась к следующему: у Тисту зеленые пальчики, он пускал в ход свои зеленые пальчики и, пуская свои зеленые пальчики в ход, остановил прицелесский завод.
Ведь вполне естественно, что после всего случившегося военные министры и главнокомандующие, которые обычно отоваривались в Прицелесе, сразу же аннулировали все свои заказы и клиентов у завода не стало.
— Это же не завод, а просто какая-то цветочная лавка! — говорили они.
Некоторым людям, не страдающим избытком воображения, пришла в голову такая мысль: Тисту за то, что он нарушает порядок, нужно посадить в тюрьму, в прессе сообщить, что нарушитель спокойствия обезврежен, покупателям заменить цветущие пушки на обыкновенные и отправить всем генералам и главнокомандующим циркуляр с сообщением о том, что завод возобновляет свою работу.