Сказки Гамаюн
Шрифт:
На столе в беседке возникли кушанья разные, и хозяин пригласил нас отдохнуть.
– Сегодня отдыхаем, а завтра вы, принцы, должны будете разгадать первую загадку. Сказал вам уже, что Елена в гробу лежит. Больше она мне там нравится. Завтра перед Вами будет стоять двенадцать гробов с одинаковыми девушками. Живая только одна, остальные фантомы, руками их трогать нельзя, рассыпаются, так что на ощупь отличать не будет возможности. Угадаете – дальше играть будем, а не угадаете – Лотта у меня остаётся. И не хмурьтесь. Смотрю, любовных отношений между вами не имеется, дорогу к Кощею я вам сам покажу и даже отвести
– Чего это мы не ценим, очень даже ценим. И вообще, Лотта с нами как проводник пришла, не её затея была к тебе наведаться, – хмуро ответил Ха.
– Как пришла, так и останется. Зачем она вам? А я её холить да любить буду, мне такие красавицы давно не встречались. Бежать от меня у вас, принцы, не получится, догоню и съем. Мне принцами не впервой питаться. Я не жестокий, а справедливый: отгадываете загадки – Елена Прекрасная ваша, не отгадываете – Лотта наша.
Тут я не выдержала.
– А меня спросить забыли, хочу я тут остаться или нет? Может, мне путешествовать нравится, а не взаперти сидеть, да и не люб ты мне.
– Лотточка, крошка, вместе попутешествовать можем. Куда хочешь, тебя свожу и дома без внимания не оставлю, знаешь, какой я горячий, – он обернулся на девушек, которые хмуро на него посматривали
– Не хмурьтесь. Вы же просили Елену из замка убрать? Удовлетворяю вашу просьбу, а как я это сделаю, мы не обговаривали – принцам ли отдам, домой ли отправлю или на другую поменяю. А вы не расстраивайтесь, моей любви на всех хватит.
Меня такая перспектива не устраивала, да и остальных тоже. Вдруг смотрю – у Ха какая-то мысль промелькнула. Он спрашивает:
– А давно Елена Прекрасная в гробу отдыхает?
– Да завтра пятый день будет.
– И фантомы сразу создал? Только почему так давно колдовал, мы же только вчера приехали?
– Да раньше вас ждал, задержались вы малость, а фантомы, конечно, создал сразу. Чего лишний раз отвлекаться. Так и лежат все двенадцать в подвале.
Ха улыбнулся понимающе, а потом и говорит:
– Ну, с Еленой Прекрасной все ясно: до завтра полежит, не испортится. Не бежать же сразу в подвал на неё смотреть. С Лоттой мы давно знакомы, а вот таких красавиц, как рядом сидят, не видывали. Можно, барышни, мы с вами ближе познакомимся, – и давай Марье Моревне да Алёнушке комплименты сыпать.
– Ты, Горыныч, Лотте садик ещё покажи, а мы с барышнями посидим в тенечке.
Смотрю, и Хи к нему присоединился, любезничает. Пересели поближе к девушкам, улыбаются, то пальчики поцелуют, то коленки невзначай коснутся. Смотрю на них и не узнаю. Может, влюбчивость Горыныча заразная да принцам передалась? Когда Марья Искусница их околдовала – ясно видно было, а тут вроде без всякого колдовства девицам улыбаются да заигрывают. И так обидно мне стало, так захотелось этим красавицам косы повыдергивать. А они смеются, глазками стреляют, ягодки со стола принцам в рот кладут. Чтобы не смотреть на это безобразие и не расстраиваться, схватила Горыныча и увела дизайн сада дальше рассматривать. Горыныч упирался сначала – у него самого глаза от увиденного круглыми стали, но пошёл. Только ему почему-то не до показа было. Всё на беседку оглядывался, а оттуда
– Змей, а что, если Марья Моревна и Алёнушка принцам больше, чем Елена Прекрасная понравятся, да захотят с ними уехать, что делать будешь?
– Съем, а девушек не отдам.
– Крут ты, Горыныч, неужто любы они тебе? Вот Елену вообще на меня обменять хотел не глядя.
– Так то Елена, а эти – другое дело.
– Неужто нравятся тебе?
– Да не задумывался об этом, рядом они со мной – и хорошо. Думал, любят меня, а они вот на моих глазах с заезжими хахалями хихикают.
– А что, мужчины у тебя в замке редкость? – опять поинтересовалась я.
– Да кто ж к Змею сунется? Кощей если заедет, так он теперь на сторону не глядит, всегда с Василисой появляется, а другие молодые не заезжают, боятся. И правильно делают.
Мы с Горынычем сидели на лавочке возле фонтанчика и грустно смотрели на беседку.
– Предатели, – почему-то сказала я.
– Предательницы, – поправил Горыныч.
Когда из беседки стали любовные песни слышны, Горыныч не выдержал, а я уже давно чуть не плакала,
– Если сейчас это безобразие не прекратится, обернусь и пожгу всех, – прошипел Змей.
Я испугалась, схватила его за руку:
– Ну что ты, Змеюшка, я сейчас этих принцев заберу, не нервничай, – и кинулась в беседку.
Забежала туда быстро, а за мной следом Горыныч. Смотрю, голова Моревны уже на плече у Хи лежит, а он ей коленку поглаживает. Змей уже огнем дышать стал. Я схватила Ха за руки и крикнула:
– Что за беспредел такой? Быстро вставайте, чего чужих девушек соблазняете.
– Так мы думали, что Змей Горыныч на тебя, Лотта, глаз положил, а эти красавицы без внимания остались. А они прехорошенькие, и интересно с ними, поговорить можно и другое всякое.
– Да, Горыныч, – вдруг встала во весь свой богатырский рост Моревна, – с ними и поговорить можно, и песню спеть, и не изменять нам они обещали. Что такого? Повеселились девушки малость, отвлеклись. Тебе можно, а нам нельзя? Несправедливо это, – да как стукнет булавой об пол, так доски в щепки и рассыпались.
«Аргумент, однако», – подумала я.
Горыныч сразу пар спустил, только шипеть не перестал.
– Мы, милые, с вами ещё поговорим, – схватил своих девушек под белы ручки и потащил в замок, а на нас даже и не оглянулся.
Объясняться с этими бабниками не стала, гордо подняла голову и пошла к себе в комнату плакать.
С утра принцы опять начали мило улыбаться девушкам, а Горыныч даже когти отрастил, так нервничал. Пошли в подвал загадку разгадывать. И правда – лежат там двенадцать прекрасных дев во гробах и не дышат. Страшно. Посмотрела – одинаковые совершенно, красивые, аж дух захватывает. Не врут, что краше Елены Прекрасной никого нет. Вздохнула, посмотрела, как принцы этих Елен внимательно рассматривают, и подумала: «Пусть там и Ветер, и Горыныч меня красавицей называют, вот лежит в гробу девушка – глаз не оторвешь. И что удумала – принцев к Моревне да Аленке ревновать? Обидно стало, что они мне таких комплиментов никогда не говорили и не скажут, наверно, а хочется почему-то. Странно, ни от кого ласковых слов и комплиментов слышать не хочу, а от них слушала бы и слушала. Так не говорят».