Сказки Гореловской рощи (Повесть-сказка)
Шрифт:
— Пожалуйста, если ты скажешь, что мою сказку сочинила я. Я хочу, чтобы это знали все.
— Это можно, — буркнул Хомяк и повернулся к Тушканчику. — Значит — нет? Отделяешься от нас?
Тушканчик промолчал. Хомяк насупился, зафыркал:
Ну и сиди тогда со своей сказкой. Нам с Ящерицей и за две могут пирог присудить, а тебе за одну ни когда. И он поднялся и пошел на макушку кургана. Встал, поглядел на медведя Спиридона, сказал:
— Я имею слово. Слушайте мою сказку.
В дальних
«На пригорке, весь в беленьких парашютиках, подрагивал на ночном ветерке Одуванчик. Над ним среди звезд, сидя на облаках, плыла куда-то Луна. Одуванчик крикнул ей снизу:
— Ты куда это собралась, Луна?
— В страну света, — ответила она ему. — Я хочу стать яркой, как солнце, и такой же теплой. Жди меня, я скоро взойду с востока.
Она опустилась за горизонт, и туда же, за горизонт, потекли с земли серые сумерки. Небо посветлело, и в нем, светлом, угасли звезды. Вышла из-за горизонта с восточной стороны зорька и сказала:
— Сейчас взойдет солнце.
Одуванчик был уверен, что это будет Луна. Она захотела стать солнцем и стала им. Наверное, в стране света, куда она ушла, каждый может стать солнцем, если захочет. А почему бы и ему не попытать счастья? И Одуванчик воскликнул, встряхивая пушистой головкой:
— Неси меня, Ветер, в страну света. Я тоже хочу стать солнцем.
— Хорошо, — согласился Ветер, — только ты закрой глаза, потому что в этой стране очень ярко, и ты можешь ослепнуть.
Одуванчик сделал так, как велел Ветер, и тут же почувствовал, что поднимается кверху. Через минуту он уже думал: «Я, наверное, лечу уже под самым небом. Еще мгновение, и я его коснусь.
Потом он приземлился, уверенный, что ветер принес его в страну света, и стал ждать, когда его начнут превращать в солнце.
Был дождь. Много дождей. Кто-то ходил поблизости, блеял по-овечьи и щипал пожухлую травку. Кто-то наступил на его семечко-сердце и вдавил в землю. Но даже и в эту страшную минуту Одуванчик помнил завет Ветра — не смотреть.
«Наверное, так надо», — подумал Одуванчик, кривясь от боли.
Зима прикрыла его вскоре высокими снегами, и он заснул.
Проснулся Одуванчик уже весной. Проснулся от подозрительного шороха и бульканья. Прислушался и понял, что это шуршит, оседая, снег, а булькают, пробираясь к оврагу, ручейки. Они спешат, подгоняют друг друга:
— Скорее, скорее! Как бы не опоздать...
Снега уходили, солнца становилось больше. Одуванчик отогрелся, пустил в землю белый волосок корня и стал расти.
«Наверное, теперь мне уже можно смотреть», — подумал Одуванчик и раскрыл свой желтенький глазок. От желтого сердечка во все стороны брызнули лепестки-лучики. К нему сбежались
Одуванчик смотрел на них снизу вверх и улыбался.
Ему хотелось сказать им: «Каждый может стать маленьким солнцем, если отправится в страну света...» Но он не знал, как ребятам сказать об этом. И потому он молча глядел на них и улыбался».
Хомяк кончил рассказывать, закрыл маленькие глазки, перевел дух. В заднем ряду вздохнула медведица Матрена:
— Вот это сказка.
— Хомяк открыл глаза. Сказал: Ее сочинила Ящерица.
Ящерица поднялась, поклонилась всем.
— Да-да, это я сочинила эту сказку. И пригладила на груди зеленое платьице. Спинкой повернулась, чтобы показать, что оно у нее со всех сторон красивое.
— Да-а, глубокая сказка, — сказал Енот и первый раз за весь вечер пожалел, что пришел к кургану без сказок. Объявление о конкурсе на память заучил, а о сказках подумать поленился.
Барсук Филька поднял лапу.
— Позвольте. Что же это получается? Сказку придумала Ящерица, а рассказывает ее Хомяк. Почему?
— У нас на троих — три сказки. У каждого по одной было. Мы сложились вместе. И мне досталось рассказывать их.
— Ну что ж, — сказал медведь Спиридон, — говори дальше.
Хомяк потоптался на камне, покашлял в кулачок, сложил на животе лапки. И начал рассказывать:
«Жили по соседству Крот с Сусликом. Крот, бывало, зароется с обеда в землю и спит до утра. А Суслик, тот, бывало, обязательно вечернюю зарю проводит. Встанет на кургане желтеньким столбиком и стоит посвистывает :
— Золотистая какая.
Поспит немножко и опять на курган бежит — утреннюю зарю встречать. Глядит на нее и головой качает:
— Огневая какая!
Попытался один раз и Крот зарей полюбоваться. Сел вечером возле Суслика и глядит прямо перед собой и ничего не видит: глаза-то у него слепые. Все подталкивает Суслика, спрашивает:
— Ну, какая она, заря-то? Золотистая, как репа, — ответил Суслик. А Крот и репы никогда не видел. Спрашивает:
— А какая она, репа-то. Сбегал Суслик к колхозному полю. Принес репку.
— Вот такая сегодня заря золотистая.
Повертел Крот репу в могучих лапах сказал:
— Понимаю.
И полез в нору. Утром он опять сидел возле Суслика. Захотелось ему и утренней зарей полюбоваться. Сидел, глядел прямо перед собой и ничего не видел, глаза-то у него слепые. Подталкивал Суслик плечом, спрашивал:
— Ну, какая она, утренняя заря-то. У, она сегодня красная, как морковь, — ответил Суслик.
А Крот и моркови-то никогда не видел. Спрашивает:
— А какая она, морковь-то. Сбегал Суслик к колхозному полю. Принес морковку.