Сказки и были Безлюдных пространств
Шрифт:
— Дело ваше. Но имейте ввиду: если потом вздумаете отказаться, новый участок уже не получите.
— Понял…
Но это было потом, через несколько дней. А в тот, в первый вечер все еще напоминало привал туристов. Бестолково и… хорошо.
На вечерний чай позвали старика Егорыча и Лельку. Потом остались одни.
Умотавшийся за день Кей уснул в своей комнате на раскладушке. Так прочно уснул, что Нитка несколько раз пугалась — дышит ли?
На пружинистой ржавой сетке лежали два резиновых застеленных матраса. Артем выключил лампочку. Синий свет летних сумерек осторожно
— Тём, чего он так…
— Как?
— Ну… будто подглядывает. Я его стесняюсь. Нахальный такой…
— Не бойся. Мы ляжем, и его не станет видно. — Тём переглотнул и сел на кровать — она отозвалась пружинным звоном.
— Тём, тише! Кей проснется!
— Ага, проснется он! Его сейчас землетрясение не разбудит… Нитка… иди сюда.
— Тём… может, пока не надо?
— Смешная девочка…
— Тём… может, ты думаешь, что я… а я еще никогда, честное слово. Подружки смеялись, они еще со школьных лет это… а я… Тём, я боюсь.
«Господи, может признаться ей, какбоюсь я?.. Честно сказать, что еще тоже… никогда… Ни до армии, ни там… Стрелять научился, пить водку научился, похабные анекдоты травил не хуже остальных, а это…»
То, что для других было раз плюнуть, в каждой деревне, где перепуганные девчонки боялись пикнуть, он не мог. Не мог через их страх, их горе, в едком запахе сгоревших домов… А сейчас? А что, если госпиталь помог не полностью?
Но… сердце стучало с обмиранием и нетерпеливо. Он мягко, но быстро посадил Нитку рядом, опоясал руками тонкие теплые плечи. Лицом зарылся в густые длинные пряди.
— Нитка, твои волосы пахнут как трава «рысье ухо»…
Утром их разбудил Кей. Заколотил в запертую дверь:
— Ну, сколько можно дрыхнуть!
Нитка перепуганно села в загудевшей кровати.
— Кейчик, подожди, мы сейчас!
Артем весело потянулся под простыней.
— Что? Подъем?
— Тём, отвернись. Я буду одеваться.
— Ой-ей-ей, какие мы церемонные! Будем, как в детстве, на берегу озера? Мы ведь уже большие, девочка.
— Ну… все равно.
Артем послушно отвернулся. По шелесту догадался, что Нитка натянула платье, нащупал на табурете очки и штаны. Вскочил. Дурашливо пропел строчку из давней радиопередачи:
— На зарядку! На зарядку ста-но-вись!
— Вот видишь! Сам, как в детском лагере!
— А вот и нет! Я же не канючу «отвернись»… Да я и там не очень-то боялся!
— Ну да! Все время твердил: «Зажмурься»!
— Потому что… ладно, я признаюсь честно. Думаешь, мне страшно было, что ты увидишь мой незагорелый зад? Пфы!.. Я боялся одного: вдруг ты разглядишь, какой я еще совсем младенец… по всем признакам. Почти ни чем не отличался от тогдашнего Кея…
Эта «скромница» вдруг насмешливо сморщила нос:
— Не воображай пожалуйста, что сейчас ты очень
— Ох уж, ох уж… — сказал Артем с некоторой горделивостью, потому что вечерние страхи его оказались напрасными. И… как жаль, что за окнами был уже солнечный свет и голоса.
Он сцапал Нитку за плечи.
— Пусти, хулиган! Я… пожалуюсь вожатой Валентине!
В этот миг опять забарабанил Кей.
— Ну, скоро вы? Люди работают, а вы как на курорте!
Нитка отодвинула щеколду.
Кей предстал в свете ясного утра. Тощий, коричневый, в новых оранжевых трусиках и блестящих белых кроссовках. Поперек лба — пестрая, скрученная жгутом косынка (из остатков костюма «Миннесота»). Эту моду Кей вчера подсмотрел у городских мальчишек. Живот и колени были в земле.
— Где ты успел извозиться? — Нитка обрела привычно строгий тон.
— Потому что вкалываю на грядах, не то что некоторые. Там люди огород нам копают, а вы…
С крыльца Артем и Нитка увидели «огородников» Десятка полтора самых разных людей. Были тут большие и маленькие, знакомые и незнакомые. Среди них — Егорыч, баба Катя, какая-то тетка в цветастом халате, Лелька, несколько пацанов, среди которых Артем узнал Андрюшку-мастера, Ванюшку и дугих вчерашних строителей камелька.
Все, даже Лелька, усердно работали лопатами. Было вскопано уже не меньше сотки — черный квадрат земли, расчесанный на ровные гряды.
Егорыч учтиво помахал панамкой. Рядом с ним работал длинный парень в порванной спартаковской футболке. Он воткнул с размаха лопату и пошел к «хозяевам», шагая через гряды журавлиными ногами. Светски поклонился Нитке. Подмигнул Кею, вытер ладони о замурзанные джинсы и протянул руку Артему:
— Володя. Свободный художник…
Он был на голову выше Артема и очень худой. Худобу лица несколько смягчала русая шкиперская бородка — она подковой охватывала подбородок и щеки. Светлые глаза глядели с дружелюбием, которое бывает у добрых соседей. Это дружелюбие как бы еще увеличивали толстенные круглые линзы.
«Ну и очки, не то что мои, — отметил Артем автоматически. — С такими едва ли он пахал срочную службу…»
Но рука «свободного художника» оказалась твердой. По-дружески крепкой.
— Вот, решили вскопать вам огородик. Своя картошка в здешней жизни не помешает.
— Даже неловко, — сказал Артем. — Столько народу ради нас хлопочет.
— Да какие хлопоты! Для нас это вроде легкой физкультуры, сплошная польза.
— Но у нас же и сажать-то нечего! — вмешалась Нитка. — Ни одной картошечки!
— Об этом не беспокойтесь. Как говорится, с мира по клубню…
— А не поздно ли? — спохватился Артем. — По-моему, сажать картошку надо раньше.
— Не поздно. У нас тут свой климат. Через два месяца будете с урожаем… Хотя, конечно, понятие «месяц» — оно здесь относительное.
— Тогда надо включаться, — бодро двинул плечами Артем. — Найдется еще лопата?
— Вам не надо включаться! — заспорил Володя. — Вы обустраивайтесь! А копальщиков и так хватает…
— А вы какой художник? — неожиданно спросила Нитка. — Я имею ввиду: живопись, графика или…