Сказки и легенды
Шрифт:
– Что тебе?
– А ты что сегодня делал?
– тихонько спрашивала Совесть.
– Что я делал! Ничего, кажется, я такого не делал!
– А ты подумай.
– Разве вот что...
Совесть уходила к другому, а проснувшийся человек так уж и не мог заснуть до утра и все думал о том, что он делал днем. И многое, чего ему не слышалось в шуме дня, слышалось в тишине задумавшейся ночи. И мало кто спал. Напала на всех бессонница.
Даже богатым ни доктора, ни опиум помочь не могли. Сам мудрый Ли-Хан-Дзу не знал средства от бессонницы. У Ли-Хан-Дзу было больше всех-денег, больше всех
И звали Ли-Хан-Дзу премудрым. Но и сам премудрый Ли-Хан-Дзу еще больше других страдал от той же болезни и не знал, что поделать.
Кругом все были ему должны, и все всю жизнь только и делали, что ему долг отрабатывали. Так мудро Ли-Хан-Дзу устроил.
Как мудрый человек, он всегда знал, что надо делать. Когда кто-нибудь из должников крал у него что и попадался, Ли-Хан-Дзу колотил его, - и колотил, по своей мудрости, так примерно, чтоб и другим неповадно было.
И днем это выходило очень мудро: потому что другие действительно боялись.
А по ночам Ли-Хан-Дзу приходили иные мысли: - А почему он ворует? Потому что есть нечего. А почему есть нечего? Потому что заработать некогда: он весь день только и делает, что мне долг отрабатывает. Так что мудрый Ли-Хан-Дзу даже смеялся.
– Вот хорошо! Выходит, меня же обворовали, я же и не прав!
Смеялся, - а заснуть все-таки не мог. И до того его бессонные ночи довели, что Ли-Хан-Дзу, - несмотря на всю свою мудрость, однажды взял, да и объявил: - Верну я им все их деньги, все их земли, все их дома! Тут уж родные мудрого Ли-Хан-Дзу вой подняли: - Это с ним от бессонницы. От бессонных ночей на мудрого человека безумье напало! И доктора сказали то же. Пошел шум: - Все "она" виновата! Если уж на мудрейшего из людей безумье напало, что же с нами будет? И испугались все: и богатые, и бедные. Все жалуются:
– И меня "она" бессонницами мучает!
– И меня!
– И меня!
Бедные испугались еще больше, чем богатые:
– У нас всего меньше всех, значит, и ума меньше. Что же с нашими умишками будет?
А богатые сказали:
– Видите, как "она" бедных людей пугает, надо нам хоть за бедных вступиться!
И все стали думать, как бы от Совести отделаться. Но с кем ни советовались, ничего выдумать не могли.
Жил тогда в Нанкине А-Пу-О, такой мудрый и такой ученый, что равного ему по мудрости и учености не было во всем Китае. Решили люди:
– Надо у него совета спросить. Кроме него, никто помочь не может!
Снарядили посольство, принесли дары и до земли много раз поклонились.
– Помоги от бессонницы!
Выслушал А-Пу-О про народное горе, подумал, улыбнулся и сказал:
– Можно помочь! Можно и так сделать, что "она" даже и приходить не будет иметь права!
Все так и насторожились. А-Пу-О опять улыбнулся и сказал:
– Давайте сочинять законы. Где ж темному человеку знать, что он должен делать, чего не должен? Вот и давайте - напишем на святках, что человек должен делать и чего нет. Мандарины будут учить законы наизусть, а прочие пусть к ним приходят спрашивать: можно или нельзя. Пусть тогда "она" придет: "Что ты сегодня делал?" - "А то делал, что полагается,
Обрадовались тут все.
Мандарины - потому что все-таки легче в книжных значках ковыряться, чем, например, в земле.
А прочие - что лучше уж мандарину заплатить да днем с ним минутку поговорить, чем по ночам с "ней" разговаривать.
И принялись писать все, что человек должен делать и чего он не должен. И написали.
А мудрого А-Пу-О сделали верховнейшим из мандаринов. И зажили люди отлично. Даже с лица поправляться стали.
Нужно человеку что сделать, он сейчас к мандарину, выкладывает перед ним приношение:
– Здравствуй, премудрый! Разворачивай-ка свитки, - что в таком случае делать надлежит?
Зайдет спор, оба к мандарину идут, оба приношения выкладывают:
– Разворачивай свитки. Кто по ним выходит прав? Только уж самые последние бедняки, у которых даже мандарину за совет заплатить было нечем, бессонницей страдали.
А прочие, как только к ним приходила ночью Совесть, говорили:
– Что ты к нам лезешь! Я по законам поступал! Как в свитках написано! Я не сам! Переворачивались на другой бок и засыпали.
Даже мудрец Ли-Хан-Дзу, который больше всех от бессонницы страдал, теперь только посмеивался, если к нему ночью Совесть приходила:
– Здравствуй, красавица! Что скажешь?
– Что ж, ты имущество возвращать хотел?
– спрашивала Совесть, глядя на него глазами, в которых мерцали звезды.
– А имею я право?
– похохатывал Ли-Хан-Дзу.
– А что в свитках сказано? "Имущество каждого принадлежит ему и его потомству". Как же я буду чужое имущество расточать, если мое потомство на раздачу не согласно? Выходит, или я вор, у них краду, или сумасшедший, потому что у себя ворую. А в законе сказано: "Вора и сумасшедшего сажать на цепь". А потому и меня оставь спать спокойно, да и тебе советую лучше спать, а не шататься!
Поворачивался к ней, спокойно и сладко засыпал. И всюду, куда ни приходила Совесть, она слышала одно и то же:
– Почем мы знаем! Как мандарины говорят, так мы и делаем. У них поди и спрашивай! Мы - по закону.
Пошла Совесть по мандаринам:
– Почему меня никто слушать не хочет?
Мандарины смеются:
– А законы на что? Разве можно, чтобы люди тебя слушались и так поступали! А не поймет кто тебя, а перепутает, а переврет? А тут для всех тушью на желтой бумаге написано! Великая штука! Недаром А-Пу-О за то, что это выдумал, верхов-нейшим мандарином числится.
Пошла тогда Совесть к самому премудрому А-Пу-О. Дотронулась до него слегка и стала. Проснулся А-Пу-О, вскочил:
– Как ты смеешь ночью без спроса в чужой дом являться? Что в законе написано? "Кто явится ночью тайком в чужой дом, того считать за вора и сажать его в тюрьму".
– Да я не воровать у тебя пришла!
– отвечала Совесть.
– Я Совесть!
– А по закону ты развратная женщина. Ясно сказано: "Если женщина ночью является к постороннему мужчине, - считать ее развратной женщиной и сажать ее в тюрьму!" Ты развратница, значит, если не воровка?