Сказки из Скородумовки. Чурочки березовые
Шрифт:
В пути Марфа бубнила и жаловалась без остановки. У Поли и Гостюшки на одно слово сил не хватало. Вечерами просились на постой. И в чужих домах Марфа не унималась. Если хозяева клали её на печь, ныла, что от жару всю ночь глаз не сомкнула, коли бросала пук соломы у порога, жаловалась, что простудилась, спину ломит. Недовольна была Марфа и едой, что хозяева ставили на стол. Пока Поля и Гостюшка молча выскребали чугун. Марфа бубнила что каша горелая или сырая, хлеб вязкий к зубам липнет или до того сух, что в горло не лезет. Не однажды разгневанная хозяйка
– Тётка Марфа, - не выдержала раз Поля, - ты хоть за правду, мы-то за что?
– А-а-а-а, - Марфа подняла вверх руки и затрясла ими, - ты, Полька рыжая, налегке идёшь, Ксюшка, как козлёнок скачет. А я-то, я Васяточку ненаглядного несу. Он у меня мужик справный, весу в нём, как в хорошем жеребце. С дороги и пушинка тяжела кажется, а я сколько дорог исходила, тело полное отощало, лицо белое спало. Увидит меня мой Васяточка, не признает. И по сыночку сердце исстрадалось. Вы ночь спите, а я думаю, как моя деточка одна, не сгрызла ли его мышь, не оплёл ли паутиной паук? Ох, не вернуться нам домой, не расколдовать мне сыночка ненаглядного, не заглянуть в ясные глазки, не поцеловать в тёплую макушечку.
Марфа смахивала слёзы с обвисших, похудевших щёк. Наконец, успокоилась, высморкалась в подол юбки, достала из-за пазухи полено, любовно погладила его, чмокнула.
– Скажут мне сейчас, ступай, Марфа, домой, я и отвечу: и не знаю, в какой стороне дом.
– Я знаю, - молвила Гостюшка, - На восход солнца мы вышли, на закат возвращаться будем.
– Умна-ая, - покосилась Марфа.
– Рано нам домой. Со стыда сгореть с пустыми руками ворочаться. Грех о себе думать, мужиков спасать надо. А тяжко как! Ноги синие, распухшие, пяточки потрескались. Поля и Гостюшка переминались с ноги на ногу, девочки тоже были босиком.
– У вас ноги синие, да щёки розовые, - продолжала кричать Марфа, - а я, а я!
Тётка закрыла лицо руками и завыла:
– И крыши золотой в помине нету, уж на что князья и у них на теремах тес. Где такую искать, в какое царство идти?
Поднялся ветер, был он холодный и резкий. Ветер натянул тучу, взял её как тряпку и выжал ледяным дождиком на головы странниц.
– Не Ветерочек ли Коварнин дружочек балуется, - сжалась Марфа.
Укрыться было негде. Гостюшка и Поля прижались друг к дружке. Девочки даже если б и захотели не могли вымолвить не слова.
Марфа достала коварнин лоскут и повязала поверх платка.
– Может так потеплей будет.
Замёрзшее лицо Марфы преобразилось, на округлившихся щеках выступил румянец, большие глаза заблестели.
– Д-д-д-д, - затряслась тётка.
– Что с тобой?
– всполошились девочки.
– Д-д-дым, не видите что ли, слепухи?
Марфа повеселела и бодро зашагала по тропинке, ведущей к дому. Тропинка была норовистая и несговорчивая, подсовывала под босые ноги незваных гостей камешки, проваливалась ухабами кошкой выгибала спину.
–
Девочки подхватывали друг друга, поддерживали тётки, сойти с тропинки ни у кого не было желания, потому что по краям росли терновые кусты в сизых ягодах и длинных колючках.
Дождик моросил, спутницы подошли к дому промокшими. Домик стоял под почти облетевшей березкой, удивленно хлопал ставеньками.
– Нашли!
– радостно воскликнула Гостюшка, - крыша-то золотом усыпана, да щедро как!
– Тьфу, - сплюнула Марфа, - листочки березовые на крышу упали, какое тебе золото.
– Осеннее, - ликовала Гостюшка, она схватила за руки Полю и девушки закружились.
– Уймитесь, плясухи, - одернула их тетка и дернула за ручку двери. Та было подалась, но кто-то с другой стороны потянул её на себя.
– Девки, тяните сильней, - загудела Марфа, - у меня от этого дожжа всё нутро отсырело.
Поле и Гостюшке тоже хотелось отогреться, поэтому они крепко ухватили замёрзшими пальцами ручку. Гостюшка повисла на ней, ногой упираясь в стену.
– Э-эх!
– утробно крикнула Марфа, - не сдавайтесь, девки.
Стой стороны двери отпустили ручку, и троица, не ожидавшая этого, покатилась на землю.
Из двери высунулся острый нос, послышалось хихиканье, и дверь бы захлопнулась, если б Марфа с невероятной ловкостью не вскочила на ноги и не вцепилась бы в нос хозяина.
– Стой, злыдень! Заморозить нас захотел? Ах, ты, душегуб. Мы, бедные, несчастные странницы, ищем пристанища, а ты двери отворить не хочешь?
– Тетка привычно выудила из-за пазухи полено и стукнула хозяина по лбу.
Послышался писк, стук чего-то падающего, Поля и Гостюшка поднялись на ноги, переглянулись и шагнули в избу вслед за Марфой. Тетка подскочила к печи, хотела погреться, но скривилась: холодная!
– Не топил либо?
– тётка повернулась к хозяину. Это был тщедушный старичок со свалявшейся в мочало седой бородой.
– Сама ж видела, дым из трубы шёл.
– Глазастая, - хихикнул старичок, - да не шёл дым из трубы.
– Вот, этими двумя глазьями видала, - тётка ткала двумя пальцами себе в глаза.
– Давай спорить, - предложил старичок и протянул ладонь.
– Проспоришь, убирайся отседова.
Марфа было раскрыла рот, чтобы сказать "давай", но передумала:
– Ишь, большой палец у тебя кренделем-то загибается, так только у хитрецов бывает, не стану с тобой спорить.
Поля и Гостюшка облегчённо вздохнули, девочки боялись, что Марфа проспорит и придётся уходить из избы. Стоять на холодном земляном полу было неуютно, девочки осматривались, куда бы присесть, но единственная лавка была занята книгами. Они лежали друг на друге в несколько рядов. Марфа двинула мощной дланью и книги полетели на пол, подняв клубы пыли.
– Ты чего творишь-то?
– опешил старичок, - по какому такому закону в чужом доме хозяйничаешь, деревенщина неучтивая.
– А по такому закону, что я гостья!