Сказки Ледяного спокойствия
Шрифт:
Потом падишах, никому не сказавшись и уж всяко ни у кого не спросившись, переоделся дервишем, захватил корзину с яствами и отправился к подножию гор, где обитал его благочестивый соперник. Он нашел отрока близ родника, где тот следил за игрой причудливых рыб.
– Позволь мне напиться из родника, добрый человек, - спросил падишах елейным голосом.
– Изволь, - юноша посторонился, и ложный дервиш, приглатывая рыб, напился всласть.
– За твою доброту, о прекрасный юноша, - сказал падишах, - я отблагодарю тебя, я одарю тебя этим яблоком. Вот еще шербет, абрикосы, нас, маковая соломка - однако самым прекрасным
Против такого довода юноша не сумел устоять, принял дар и, не имея привычки омывать плоды, надкусил, после чего сразу упал бездыханный. Тогда, прогнувшись и шипя, словно коварная и подлая змея, падишах пришел в полный восторг и немедленно скрылся, не думая, что гурии все видели и никогда не станут с ним знаться, чего бы он ни сделал и сколько бы подвигов ни совершил, поражая неверных бомбами со своего самолета-ковра и даже тараня их тем же ковром.
Гурии оплакали юношу - уснувшего, но не усопшего; переместили его в стеклянный гроб, откуда его должен был спасти поцелуем какой-нибудь странствующий эмир, и, призвавши на помощь маридов, перенесли в глубокое тайное подземелье, надежно спрятанное и под завязку набитое всякими спящими объектами сексуального преследования. Ибо к тому времени в мире развелось слишком много охотников до легкой лобзательной добычи; они рыскали по свету и в поисках своих имели даже наглость возмущать силы природы - обращаясь к ним напрямую, со сладострастными вопросами.
Теперь эта многолюдная усыпальница вообще недоступна, так как подходы к ней были наглухо завалены при бомбардировке подземелий Тора-Бора. Правда, поговаривают, что Террорист Номер Один все еще обитает там, развлекаясь лобзанием праведников, но не выпуская их из гробов, и те бьются там в муках. Пресыщенный, он обещает разослать яблоки для самых прекрасных руководителям несимпатичных ему государств. В первую очередь, как он сам выразился, семерым из Большой Восьмерки; на вопрос конспиративного телеканала, почему, террорист вообще повел себя странно и неожиданно процитировал христианское Писание, заявив нечто вроде: "Семь Царей, а восьмой не из их числа, и недолго ему быть".
87. Старая мельница, где все перемелется
Один литератор в чине халифа, не чуждый изысканной словесности, гулял в своем маленьком садике, который разбил прямо в лоджии, что на втором этаже, и вдруг услышал давно и прочно забытое:
– Продаем-покупаем! Продаем-покупаем!
Или это было чем-то другим? "Точу ножи"?
Литератор свесился с перил: - Чем побалуешь, любезный?
Любезный с готовностью явился в лоджию, где, узнав о занятии домовладельца, предложил ему креативную мельницу. Ты говоришь ей "Мутабор" и она сразу начинает молоть дерьмо! В колоссальных количествах! На любой вкус! Натуральное, сельскохозяйственное, без консервантов.
– Так уж и натуральное, - усомнился литератор.
Торговец сказал "Мутабор", и литератор немедленно зажал нос.
– А как же ее остановить?
– спросил он.
– Очень просто: еще раз повторить: "Мутабор". Но самое главное - не засмеяться над собственным креативным дерьмом. Стоит тебе улыбнуться, и ты сразу забудешь волшебное слово.
– Ну, конечно, - отмахнулся литератор и купил мельницу. "Мутабор, повторил он про себя.
– Мутабор".
– Мутабор!
– сказал он громко.
Дерьмо
Не напрочь, оно сохранилось, лишь "т" заменилось на "д", а это не помогало.
Дерьма прибавлялось. Спустя какое-то время друзья и знакомые начали сторониться литератора в чине халифа, недовольные запахами. Он прикупил для дерьма комнату, потом - этаж, потом - целый дом, да еще и соседний в придачу. Он экспериментировал: пытался, к примеру, заморозить все это дерьмо, превратить его в лед, но дерьмо оставалось дерьмом.
"Ничего, - подумал литератор.
– Мудабор. Ничего. Утопчем, умнем. Натопчем базис, и двинемся вверх, монументальной стелой. Прорвемся. Мудабор. Заморозим и будем расти. Не поскользнуться бы".
И он утаптывал, и плотность повышалась, а мельница молола свое, перемалывая стили, жанры и критические отзывы.
88. Стойкий Оловянный Чурка
– Ну, хватит тебе на рынке околачиваться, - сказал милиционер, вертя у Хасана под носом спичечным коробком, набитым дурью.
– Травой приторговываешь. Выбирай - или в тюрьму, или в армию.
– У меня же один нога!
– воскликнул Хасан.
– А у меня - один знакомый военком. Мало ли что у кого.
На медосмотре старший врач призывной комиссии, хмурый и маловнятный после вчерашнего, признал Хасана неограниченно годным и не заметил протеза, которым Хасан очень гордился, так как справил его благодаря успехам в розничной наркоторговле.
Поэтому Хасана определили в стройбат строить гараж для генеральской дачи. Это было чудо, а не дача: красивый кирпичный домик, черепичная крыша с башенками, шпилями и спутниковой тарелкой, и даже с флюгером-петухом. Иногда в окне появлялась единственная отрада генерала, генеральская дочка: хрупкая, будто фарфоровая чашечка, в белом платье, почти совершеннолетняя. Хасан смотрел на нее.
Но его называли чуркой и за недоступностью генеральской дочки употребляли сообразно, возлагая для правдоподобия на поясницу дочкину фотографию. Еще его били табуреткой по голове, душили мокрым полотенцем и заставляли подолгу маршировать на солнцепеке, громыхая протезом.
– Чурка оловянная, - говорили ему.
– Стойкая!
А сам протез однополчане разрисовали и расписали хульными вещами, противными Аллаху.
Генерал - коли сам не умел - обучал дочку бальным танцам и французскому языку. И дочка презрительно, хотя и не без похоти, посматривала на солдат-строителей, особо выделяя Хасана за его забавную походку.
Однажды Хасан заступил в караул дачи и застрелил из автомата тех побратимов, что подвернулись под ствол. И пустился бежать, и даже плыть в какой-то ребячьей дырявой лодочке, хотя некие местные крысы кричали ему вдогонку: "Держи, держи его! Он не внес пошлины, не показал паспорта!"
Он, однако, плохо знал местность, изрядно отличавшуюся от родной. Ему пришлось долго ходить кругами, пока он не вышел все к той же даче, где генерал, расправившись с дознавателями и поисково-карательными отрядами, да впридачу расколошматив у журналистов видеокамеру, устроился пить с дочкой чай.