Сказки матери (сборник)
Шрифт:
Не отзывайтесь при других иронически о близком (хотя бы даже о любимом животном!); другие уйдут – свой останется.
Книгу листайте с верхнего угла страницы. Почему? Потому что читают не снизу вверх, а сверху вниз.
Это у вас должно быть в руке – как у меня.
Доедая суп, наклоняйте тарелку к себе, а не от себя к другому: чтобы в случае беды пролить суп не на скатерть и не на визави, а на собственные колени.
Когда вам будут говорить: «Это – романтизм», вы спросите: «Что такое романтизм?» – и увидите, что никто не знает; что люди берут в рот (и даже дерутся им! и даже плюются! и запускают вам в лоб!) – слово, смысла которого они не знают.
Когда же окончательно убедитесь, что не знают, сами отвечайте бессмертным словом
– «Романтизм – это душа».
О новой русской детской книге
Что в России решительно хорошо – это детские книжки. Именно книжки, ибо говорю о книгах дошкольного возраста, тоненьких тетрадочках в 15–30 страниц. Ряд неоспоримых качеств. Прежде всего, почти исключительно, стихи, то есть вещи даны на языке, детьми не только любимом, но творимом, – их родном. (Детей без собственных стихов – нет, как нет без песен – народов.) Второе качество (без которого первое, то есть сами стихи – порок) – качество самих стихов: превосходное. Читаешь, восхищаешься, и: кто это пишет? Никто. Безымянный. Имя, ничего не говорящее. Пишет высокая культура стиха. Так в моем детстве и поэты для детей не писали. Третье: сама тема этих книг: реальная, в противуположность так долго и еще так недавно господствовавшей в русской дошкольной литературе лжефантастике, всем этим феям, гномам, цветочкам и мотылечкам, не соответствующим ни народности (первые), ни природе (вторые). Четвертое: разгрузка от удушливо-слащавого быта детской, с его мамами, нянями, барашками, ангелочками, малютками, опять-таки никакой реальности не соответствующими (сравни довоенный младенческий журнал «Малютка» и раннее детство Багрова-внука, тех «мам» – и ту мать), а если и соответствующими – то к прискорбию. Есть и в новой детской литературе бараны, но – именно бараны, и пасутся они на пастбищах Туркестана, и шерсть у них клочьями, а не завитая у парикмахера. Ребенок игрушечного барашка превращает в барана (жизнь), зачем же детям жизнь (природу) превращать в игрушку? Ведь все дело – в живом баране. А при баране – пастух, а под бараном – трава, а над бараном небо. И пастух так-то одет, и такую-то песнь, на такой-то дудке (и из какого дерева, и сколько дырочек – сказано) играет, и трава именно трава данного географического края, а не барашкина «травка», и небо – а небо – то небо, которого над лужайками моих детских книжек – не было.
Начнем наугад. По сжатости места стихи приходится давать в строку.
«А у вас живут ребята – Городские тесновато. – Ваши важные дома – Как железная тюрьма».
И дальше.
«Не гордитесь, ленинградцы, – Очень глупо зазнаваться. – Все привозят поезда – Из деревни в города. – На полях растет рубаха, – Лен спрядет на прялке пряха, – Мы без фабрик и станков – Понаткем себе холстов!»
И, в ответ на заносчивое утверждение города: – «А у вас в деревне нет – Ни пирожных, ни конфет».
– «Да, пирожных не найдешь, – Но зато мы сеем рожь. – В землю падает зерно, – Всходит колосом оно. – Зрелый колос ждет серпа, – Сжатый колос ждет цепа, – А закончен умолот – Хлеб на мельницу идет. – Будет рожь у мужика, – Будет в городе мука».
Это – «Город и Деревня», а вот отдельная книжка – «Хлеб» – 15 страниц крупной печати, и на 15-ти страницах всё, вся история хлеба: Пахарь – Борона – Сеятель – Рожь – Молотьба – Веянье – Мельница – В Город – Пекарь – Булочник. Песнь о хлебе в 10 главках. Пекаря привожу целиком:
«Квашня хороша, – Воды три ковша, – Дрожжей на пятак, – Муки – на четвертак. – Вышло тесто на дрожжах, – Не удержишь на вожжах. – Замесил погуще, – Заходило пуще. – Не хватает места, – Вылезает тесто. – А я тесто – шмяк! – Шмяк и этак, шмяк и так! – Катаю по муке – Вдоль по липовой доске, – От края до краю – Каравай катаю. – Раскатаю – стану печь, – На лопате суну в печь».
Что, хорошо? – Хорошо. И не лучше ли таких, например, стихов (книжка передо мною, нашего производства):
«В стране, где жарко греет солнце, – В лесу
«Но феей детке послан дар: – Картонный, толстый, черный шар. – Ее в тот шар тотчас одели. – Она стояла еле-еле – (вследствие чего стала называться Танькой-Встанькой. И, дальше:) – Однажды к Танечке на стол – Вдруг прыгнул черный Васька-кот – И сбросил бедную на пол».
Не спрашивается уже о том, откуда в тропических лесах столы и коты Васьки (после чашки, не выносящей кипятку, нас уже ничем не удивишь!), спросим автора: откуда – из каких мест России – у него это ударение: на пол? Может быть – рифмы ради? Но так ли уж блистателен Танечкин стол в тропиках?
Brisons-la, ибо с первой страницы до последней – все тот же бездарный, бесстыдный, безграмотный вздор. – Но разве все здешние детские книги таковы? – Не все, но она и не одна (хотя бы наличность еще пяти таких же, того же автора, за качество ручаюсь), да будь она и одна – назовите, покажите мне хотя одну такую в России. Не покажете, ибо ее быть не может. Иная культура стиха. Просто – бумага не стерпит.
Кстати, о бумаге: отличная. Печать крупная, черная, именно – четкая. А об иллюстрациях нужно было бы отдельную статью. Имена? Те же безымянные. Высокая культура руки и глаза.
Возьмем копеечное (цена 1 копейка) издание Пушкинских сказок. – О Золотом петушке, о Рыбаке и Рыбке – на 16 стр. текста – 8 страниц картинок, в три цвета. И – какие картинки! Никакой довоенный Кнебель не сравнится. За копейку ребенок может прочесть и глазами увидеть сказку Пушкина. Достоверность (в руках держу). Вывод – ваш. Помню копеечные книжки своего детства. «Нелло и Патраш» Уйда, но без картинок и, кажется – 3 копейки. Может быть и Пушкин был, может быть и за копейку, может быть и с картинками – но во всяком случае не за эту копейку и не с такими картинками – первокачественными.
Впервые за существование мира страна к ребенку отнеслась всерьез. К дошкольному, самое большее – шестилетнему – всерьез. В Англии, когда ребенок переходит улицу, всё останавливается. В России ребенок все приводит в движение. «Его Величество Ребенок» – это сказала Европа, а осуществляет Россия.
Темы детских книг, в основе, три. Природа (звери, птицы, земли – преимущественно России), народность (сказки, предания и обычаи всех народов – преимущественно племен России) и современность, если хотите – техника. Не тяготея к последней, нет: ох как ею тяготясь! не могу не признать, что такие книжки, как «Кто быстрее» – все способы передвижения от слона до аэроплана (о тексте и рисунках раз навсегда скажу: превосходны), как «Водолазная база» (все морское дно), как «Часы» – все особи их, кончая деревенскими часами: петухом, – доброе, мудрое и нужное дело. Если даже техника – враг, человек должен знать своих врагов. Но враг она для меня и еще для полутора (заштатных) душ, наши дети в ней и с ней родились, им в ней, с ней жить, больше – ее творить.
И несмотря на всю свою любовь к сказкам Перро (так и вижу бегство Ослиной кожи из родного страшного дома – огромной вязовой аллеей, на баранах, под бараньим рогом месяца… Я только против заимствованной, не привившейся, привиться не могущей, – лже-фантастики – рязанских «эльфов» восстаю!) – так, несмотря на всю свою любовь к Ослиной коже – чем водолаз менее волшебен, чем фея?
Спросите детей – ответ их.
Но есть среди всех жизненно-волшебных и чисто-волшебные. Возьмем «Приключения стола и стула» – о том, как вещам надоело стоять на месте. (Самочувствие законное!)