Сказки на всякий случай
Шрифт:
…когда Маленький Старательный Веер опомнился, то увидел, что вокруг собираются отдыхающие. Нежась под легкими струями ветерка, который он сотворял, люди с благодарностью смотрели на него, удивляясь тому, как такой малыш мог давать столько прохлады.
А малыш поднажал ещё немножко и опять унёсся мыслями на Крайний Север. По Крайнему Северу разгуливали олени, бегали песцы и сновали из юрты в юрту одетые в меха эскимосы.
В следующий раз он очнулся оттого, что неподалёку кто-то чихнул. Бросив взгляд в сторону чихнувшего, Маленький Старательный Веер услышал:
— Тут совершенно
Маленькому Старательному Вееру было недосуг думать о таких пустяках, как сквозняк, — и, изнемогая от усталости, он постарался, по крайней мере, сохранить ту скорость, которой достиг, но неожиданно у него открылось второе дыхание. А когда у нас открывается второе дыхание, нас подчас просто не удержать.
Крылышки Маленького Старательного Веера замелькали с такой быстротой, что он не только не видел и не слышал ничего… его самого-то уже перестало быть видно! Между тем у отдыхающих давно уже зуб на зуб не попадал — и некоторые из них даже принялись натягивать на себя все, что нашлось под рукой: пляжные халаты и полотенца, пляжные шляпы и шлепанцы… Если бы Маленький Старательный Веер видел это, он бы, может быть, о чём-нибудь и задумался, но он, как уже сказано, ничего не видел, а значит, и не задумывался.
Ледяным ветром пригнало на пляж тяжёлые тёмные тучи, которые принесли с собой дождь. Спрятавшись под грибками, отдыхающие жались друг к другу и смотрели на огромные пузыри в лужах на песке. А когда спустя немного времени над пляжем пошел снег и море начало затягиваться тоненькой корочкой льда, отдыхающие в панике стали покидать пляж — надо же было уйти задолго до того, как на песке образуются снежные сугробы! По пути отдыхающие разражались проклятиями в адрес ледяной стужи, но и этих проклятий не слышал Маленький Старательный Веер, всё убыстряя и убыстряя скорость своих крылышек под стремительный бег оленьих упряжек с колокольчиками.
Но вдруг, словно сквозь сон, донеслось до него:
— Маленький Старательный Веер, да Вы что, с ума сошли? Прекратите устраивать зиму в разгар пляжного сезона!
Тут Маленький Старательный Веер огляделся по сторонам и не увидел ничего, кроме снежных сопок на много километров окрест. Он в ужасе остановился на полной скорости — и тепло начало возвращаться в мир. Несколько часов ушло на то, чтобы на пляже стали появляться первые отдыхающие. Они с опаской смотрели на Маленький Старательный Веер и располагались на песке подальше от него.
— Не бойтесь, дорогие отдыхающие! — крикнул им Маленький Старательный Веер.
— Я ведь, правда, не нарочно вам весь отдых испортил… Я просто не рассчитал своих колоссальных сил!
Только отдыхающие всё равно держались на почтительном расстоянии и на всякий случай строили вокруг себя высокие заграждения из песка.
НИКОМУ НЕИЗВЕСТНАЯ БУКАШКА ИЗУМРУДНОГО ЦВЕТА
В этом сезоне в лесу был необыкновенно популярен Орешник: все просто с ума от него сходили. А вот почему — трудно сказать… Да в таких вещах и вообще-то ничего не поймёшь: в одно прекрасное утро вдруг становится ни с того ни с сего необыкновенно популярным какой-нибудь орешник… поглядишь на него — орешник орешником, а вот надо же такому быть: необыкновенно популярен! И хоть ты тут лоб расшиби, а он стоит посреди леса — весь из себя необыкновенно
Орешник считает…
Орешник полагает…
Орешник сказал…
Вот Орешник и сказал:
— В последнее время около меня вьётся столько всякой дряни!
И все, кто в последнее время вились вокруг Орешника, ужасно обиделись. Понятно, на что: ведь именно они — те, кто вились около него в последнее время, — сделали его таким необыкновенно популярным. Но об этом Орешник как-то не подумал, а просто сказал не подумавши. Сказал — и принялся молчать что было сил.
Между тем все, кто вились вокруг него в последнее время, тоже принялись молчать, размышляя о том, имел ли он в виду каждого из них или только некоторых. И лишь одна Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета заметила вслух:
— Пожалуй, действительно не стоит нам тут виться. Чем больше мы вьёмся, тем популярнее он становится.
— Кто это там даёт глупые советы? — усталым от популярности голосом спросил Орешник, даже не потрудившись бросить взгляд на Никому Неизвестную Букашку Изумрудного Цвета.
— Это я, Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета, — был ответ.
— А Вы, вообще-то, существуете? — с подозрением спросил Орешник.
— Как мне понимать Ваш вопрос? — озадачилась Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета. — Если бы меня не существовало, со мной было бы невозможно разговаривать…
— Для меня нет ничего невозможного! — сразу же поставил её на место Орешник. — А вот что касается Вашего существования… так тут всё очень небесспорно. Если Вы, например, меня спросите о том, существуете ли Вы, то я отвечу со всей определённостью: нет, Вы не существуете.
— Это странно слышать… — призналась Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета, явно существовавшая! — А почему, собственно, Вы так ответите со всей определенностью?
— Да потому, — зевнул Орешник, — что существуют только те, о ком говорят. Вот взять хоть меня… — я действительно существую: про меня все кругом только и говорят. Я необыкновенно популярен. Почитайте газеты! Что же касается тех, о ком не говорят, то они и не существуют.
— Я этого не знала… — огорчилась Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета и немедленно впала в задумчивость.
— У Вас и имя такое, — как ни в чем не бывало продолжал Орешник, — Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета. Ни-ко-му Не-из-вест-на-я… — так ведь без причин не назовут!
— Не назовут, — вздохнула Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета.
Некоторое время она обиженно сопела, но потом воскликнула:
— А зачем тогда меня называют «Изумрудного Цвета»? Если меня так называют, значит, меня кто-то видел! И, стало быть, я существую!
— Ну, как Вам сказать… — Голос у Орешника был уже таким утомлённым, словно он только что вернулся с тяжёлой работы. — Это надо просто выбросить из головы. Да и Вас тоже надо просто выбросить из головы.
Тут Орешник тряхнул головой и выбросил из неё Никому Неизвестную Букашку Изумрудного Цвета, а та совсем отчаялась и расплакалась — да так горько, что Орешник скривился от этой горечи.
Но едва только она расплакалась, как поблизости от неё послышался голос Лесника:
— Кто это там так горько плачет?