Сказки о феях и эльфах
Шрифт:
Лусмор забеспокоился… Кто знает, что у эльфов на уме!
Нетрудно представить, с какой радостью побежал юноша к дому и как при этом пританцовывал! Никто из тех, кто встречался ему по пути, не узнавал в нём прежнего горбуна Лусмора, однако все очень скоро поверили, что это он и есть, поскольку внутри юноша остался таким же, как и был.
Слухи о его волшебном возвращении быстро стали распространяться по округе,
И Джек Мэддин тут же отправился в путь и к полуночи добрался до того самого холма, который ирландцы называют Нокграфтон, и сел у его подножия. Ждать ему пришлось недолго; откуда-то из глубины холма полилась песенка, на этот раз не только о понедельнике и вторнике, но и о среде, как спел её эльфам Лусмор:
Понедельник-вторник, мак и резеда,Понедельник-вторник, а потом среда!В отличие от Лусмора, Джек не дал себе труда дослушать песенку. Он даже и не попытался перенять мелодию, нет! Джеку так не терпелось получить от эльфов желаемое, что он совсем не к месту дурным голосом завопил:
Джек добавил в песенку даже не один, а два дня недели, рассудив, что два слова лучше, чем одно, а значит, вместо одной новой куртки он получит от эльфов сразу две.
Однако не успел Джек допеть, как эльфы подхватили его и с грубостью, присущей урагану, увлекли в глубь холма и небрежно бросили на пол в одном из волшебных залов, порхая вокруг и восклицая: «Ты переврал нашу песенку!» Один из эльфов – по-видимому, главный – выступил вперёд и, указывая на Джека, произнёс:
Джек Мэддин, Джек Мэддин!Ты худший из вредин!Что ты нам проорал?Все слова переврал.Переврал – отвечай.Новый горб получай!Двадцать самых сильных эльфов притащили откуда-то горб, когда-то упавший со спины Лусмора, и закрепили его на спину Джеку, поверх его собственного горба. А потом вытолкали парня вон, и, когда на следующее утро мать пришла за ним, он едва мог двигаться. Медленно побрели они домой и всю дорогу молчали. Вскоре Джек умер и перед смертью сказал, что проклянёт всякого, кто осмелится спеть эльфам. Что же касается Лусмора, этот юноша женился и обзавёлся кучей ребятишек, которые часто приставали к нему с просьбой спеть песенку – особенно ту, что он пел с эльфами вместе.
Лепрекон [1]
1
Лепрекон – персонаж ирландского фольклора, сапожник, обманщик, дурачащий людей.
Ханс Кристиан Андерсен
Дюймовочка
Датская сказка в переводе П. и А. Ганзен
Жила-была женщина; ей страх как хотелось иметь ребёночка, да где его взять? И вот она отправилась к одной старой колдунье и сказала ей:
– Мне так хочется иметь ребёночка; не скажешь ли ты, где мне его взять?
– Отчего же! – сказала колдунья. – Вот тебе ячменное зерно; это не простое зерно, не из тех, что растут у крестьян на полях или что бросают курам; посади-ка его в цветочный горшок – увидишь, что будет!
– Спасибо! – сказала женщина и дала колдунье двенадцать скиллингов; потом пошла домой, посадила ячменное зерно в цветочный горшок, и вдруг из него вырос большой чудесный цветок вроде тюльпана, но лепестки его были ещё плотно сжаты, точно у нераспустившегося бутона.
– Какой славный цветок! – сказала женщина и поцеловала красивые пёстрые лепестки.
Что-то щёлкнуло, и цветок распустился совсем. Это был точь-в-точь тюльпан, но в самой чашечке на зелёном стульчике сидела крошечная девочка, и за то, что она была такая нежная, маленькая, всего с дюйм ростом, её и прозвали Дюймовочкой.
Блестящая лакированная скорлупка грецкого ореха была её колыбелькой, голубые фиалки – матрацем, а лепесток розы – одеяльцем; в эту колыбельку её укладывали на ночь, а днём она играла на столе. На стол женщина поставила тарелку с водою, а на края тарелки положила венок из цветов; длинные стебли цветов купались в воде, у самого же края плавал большой лепесток тюльпана. На нём Дюймовочка могла переправляться с одной стороны тарелки на другую; вместо вёсел у неё были два белых конских волоса. Всё это было прелесть как мило! Дюймовочка умела и петь, и такого нежного, красивого голоска никто ещё не слыхивал!
Раз ночью, когда она лежала в своей колыбельке, через раскрытое окно пролезла большущая жаба, мокрая, безобразная! Она вспрыгнула прямо на стол, где спала под розовым лепесточком Дюймовочка.
– Вот и жена моему сынку! – сказала жаба, взяла ореховую скорлупу с девочкой и выпрыгнула через окно в сад.
Там протекала большая, широкая река; у самого берега было топко и вязко; здесь-то, в тине, и жила жаба с сыном. У! Какой он был тоже гадкий, противный! Точь-в-точь мамаша.
– Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! – только и мог он сказать, когда увидал прелестную крошку в ореховой скорлупке.
– Тише ты! Она ещё проснётся, пожалуй, да убежит от нас, – сказала старуха жаба. – Она ведь легче лебединого пуха! Высадим-ка её посередине реки на широкий лист кувшинки – это ведь целый остров для такой крошки, оттуда она не сбежит, а мы пока разбёрем там, внизу, наше гнёздышко. Вам ведь в нём жить да поживать.
В реке росло множество кувшинок; их широкие зелёные листья плавали по поверхности воды. Самый большой лист был дальше всего от берега; к этому-то листу подплыла жаба и поставила туда ореховую скорлупу с девочкой.