Сказки с крыш
Шрифт:
И вот, при свете луны, убедившись сперва, что ни один припозднившийся гуляка не шатается по двору, феечки дружно надели переднички и начали операцию по спасению. Сперва они осторожненько выкопали деревце, потом обхватили его десятками маленьких ручек и нежно-нежно понесли вниз. Наша феечка самолично присыпала свежей землей тонкие корешки, полила клен из леечки (слезами тоже полила), сказала «спасибо», «до свидания» и улетела.
Всю долгую зиму наша феечка очень грустила. Живи она не на крыше, а в какой-нибудь из роскошных квартир, логично было бы предположить, что рыдала б она одна, но обитатели крыш своих не бросают. Крысы таскали нашей феечке обрезки
С первыми теплыми днями, она стала каждый день летать вниз, проверяя — как там клен. Вдруг?... Но к счастью никакого «вдруг» не случилось. Деревце распустилось чуть позже остальных во дворе, и первый год росло капельку хуже, но вскоре выправилось. Если будете в том сквере — полюбуйтесь, такого высокого, красивого, раскидистого и уютно шуршащего листьями клена вы не найдете и в Ботаническом саду. Старушки во дворе до сих пор удивляются — с какой волшебной быстротой он из саженца превратился в высокое дерево. И сидеть на скамейке под ним, попивая холодное пиво или поедая мороженное очень приятно.
Клен помнит про свою феечку, и когда она пролетает над кроной по своим феечковым делам, всегда приветственно машет ей ветками. И феечка ему радуется — если б не это дерево, она так и осталась бы одинокой и никому, кроме водосточной трубы не нужной. У неё много-много друзей, свой собственный маленький горшочек с пестрой геранью и другой — с маленькой елочкой из магазина. А когда над крышами собирается ливень, феечка сидит на краю водосточной трубы, болтает ногами и улыбается, зная, что клен слышит тот же стук капель и вода несет силу его корням.
…Мы можем быть далеко, но над нами общее небо…
Третья сказка
Откуда на крыше завелся лис — не знал никто. Феечки говорили, что птица Ох принесла его в когтях из дикого леса и забыла съесть. Кошки были уверены, что какая-то глупая феечка баловалась на чердаке с живой водой и случайно (случайно ли?) полила воротник старой шубы. Крысы опасливо поджимали хвосты, уверенные, что рыжая бестия послана им в наказание за съеденный невзначай свиток Торы (а не надо приносить на чердак вкусную кожу). Но факт остается фактом — на крыше жил лис.
Разговаривать он не умел — или притворялся, что не умеет. Спал, где придется — на теплых трубах, у кирпичных перегородок, а то и прямо в снегу. Спал, как правило, днем, а ночью бродил по крышам и лестницам, рылся на чердаках, скреб когтями по жести и пронзительно лаял. Ел, что найдет и кого поймает — феечки не давались, с кошками он не связывался, а вот птичкам и мелким грызунам грозила несказочная опасность. Лис совал везде любопытный нос, подслушивал, подглядывал и подкрадывался. Обожал утащить у кого-нибудь нужную вещь, извалять в пыли, обгрызть, перепачкать и бросить совсем в другом месте. В общем, был докучным и неприятным соседом. И невзирая на редкую красоту — пушистый хвостище, снежно-белую грудку и янтарные умные глаза, — любовью у соседей не пользовался.
Одна интеллигентная крыса вспомнила, как в детстве ей попадалась вкусная книжка Экзюпери, и решила приручить лиса, сделавшись для него единственной крысой на свете. Каждый день она чуточку ближе подходила к
Одна романтичная феечка попробовала лиса образовать. «Скажите ма-ма» увещевала она его и показывала лакомый ломтик сыра. «Тяф!» говорил лис и прыгал вверх за угощением. «Скажите па-па», радовалась учительница. «Тяф-тяф!» отвечал лис и облизывался. Феечка хвасталась перед другими феечками и обещала, что спустя пару лет рыжехвостый герой будет читать повесть о хитром Ренаре на старофранцузском. Но однажды она, спеша с уроков на бал, забыла запереть домик. Любопытный лис с трудом поместился в маленькой комнатке. Что он там сделал, мы не расскажем. Но феечке пришлось искать другое жилище, и педагогический пыл у неё пропал навсегда.
Похихикав в кулачки над заносчивой бедняжкой, феечки решили действовать скопом и привить лису чувство прекрасного. Они заказали у фейного мастера крылышки-большемерки, раздобыли летательного порошка, накормили лиса пирожными до отвала, а когда тот заснул — подготовили его для полета. И радостно затанцевали вокруг. Проснувшийся лис обнаружил, что он висит в воздухе, вокруг звездное небо, внизу цепочки огней, а рядом много-много прелестных феечек в разноцветных кружевных платьицах. Надо отдать лису должное — он не испугался и даже медвежьей болезнью не заболел. Просто повис, свесив пушистый хвост, притворился дохлым и стал стоически ждать, когда феечкам надоест игрушка, не желающая с ними играть. Сложно сказать, чем бы кончилась эта затея, но в дело вмешался ветер. Мокрый, сильный, внезапный октябрьский ветер. Он подхватил лиса и унес его далеко-далеко. Феечки летели следом, сколько хватило сил. Они видели, как закончилось действие порошка, перепуганный лис опустился в кучу осенних листьев, быстро-быстро отгрыз ремешок, вильнул хвостом и убежал — только след простыл.
Разочарованные феечки встряхнули мокрыми крылышками и полетели домой, на родную крышу. Они так хотели сделать как лучше. Впрочем, остальные жители крыш решили, что и так неплохо вышло — никто больше не будет стучать когтями по скользкой жести, заглядывать в окна в неподходящий момент и без предупреждения есть соседей. В благодарность они устроили феечкам милый осенний бал и зажили прежней жизнью. Кошки пугали крыс, крысы грызли старые деревяшки, воробьи чирикали, вороны тащили в гнезда всякий мусор, волшебные создания развлекались своим волшебством. Но пару-тройку особо чувствительных феечек мучила совесть — как там бедный, ни в чем не повинный, почти приручившийся лис?
Однажды в мае, выбрав лунную ночь и никому не сказавшись, совестливые феечки полетели в тот самый лес. Там было непривычно и страшно, пели вольные птицы, бегали по своим делам всякие звери, кружились духи. На феечек поглядывали недобро — городские, чужие. Но они упрямо пробирались между ветвей, бегали по траве и глазели по сторонам. И, конечно же, нашли лиса — в скромном летнем наряде, отощавший, но однозначно счастливый он кувыркался на майской поляне, потешая рыжую супругу и выводок темно-бурых лисят. Как и следовало ожидать, ему не было ни малейшего дела до городских благ и утонченной романтики.