Сказки старого дома
Шрифт:
И тут Боб дёрнул к выходу.
— Осторожно! — крикнула Нина Петровна.
Но было поздно: Боб шарахнулся под ноги Ташке, Ташка села на стопку бумаг, стопка поехала, за ней закачалась соседняя, за соседней следующая, и всё это вместе с Ташкой вывалилось в коридор. В довершение со шкафа свалилась сова.
Ёжа пытался хоть что-нибудь поймать, но не получилось.
—
— Ну-ну, — донеслось им вслед.
Боб сидел у подъезда и мелко-мелко дрожал.
— Зря ты дал дёру, она уже почти согласилась. — Ёжа даже плюнул от досады.
— Она натравила на меня сову, — пожаловался Боб.
— Это было чучело, а не сова. Ты же его и свалил. Пойдём, я тебя хоть покормлю.
Когда пришла мама, Боб лежал возле двери. Он так объелся, что не мог двинуться с места.
— Опять! — сказала Ёжина мама.
Боб и ухом не повёл.
— Пёс, давай договоримся: ты сейчас поешь и пойдёшь, — обратилась мама к собаке.
Боб с тоской смотрел мимо. А Ёжина мама приговаривала:
— Прости, пёс, что мой сын тебя обнадёжил. Мы не можем позволить себе завести собаку.
— Мам, он будет охранять дом. Мы всё-таки на первом этаже живём. К нам любой залезть может.
— Полезут они сюда! Что им здесь делать? — мама чувствовала, что от этого пса Ёжа уже не откажется. Поэтому решила говорить прямо с собакой. — Не сердись, пёс, но охранять у нас нечего. Вот тебе две котлеты, будешь? Странно, он совсем не интересуется котлетами.
— Потому что его интересую только я.
— Что ж, пёс, если ты не хочешь есть, тогда… тогда уходи! — и Ёжина мама распахнула входную дверь. — Приходи, может быть, завтра, я тебя ещё покормлю. А лучше послезавтра.
Боб по-прежнему лежал и грустно смотрел вдаль.
— Он глухой! — испугалась мама.
— И что?
— Как же он дом будет охранять — даже не услышит, как воры залезут.
— Наоборот. Воры залезут, и тут он их заметит и как наскочит! Исподтишка. Это раз… Мама, мы последние в доме, у кого нет ни собаки, ни кошки. Это два. Мам, мы его оставим! Я так решил! Это три!
— Была бы хоть собака нормальная, породистая…
— Нормальную собаку и другие люди возьмут.
— Глухой, кому он нужен?
— Мне! Ты понимаешь? Только мне!
Боба оставили до утра.
А потом до вечера.
А потом ещё до утра.
А потом…
— Чем его лучше кормить? — спросила Ёжина мама.
— Лучше мясом! Я — хищник, — ответил Боб.
Когда
Ташка и Монах лежали на подоконнике и высматривали папу.
— Эй, куда опять потащился? — донеслось с балкона этажом выше. Это Нина Петровна приветствовала соседа Михалыча.
Михалыч играет в переходе на аккордеоне. Мама говорит, что он пьёт и потому играет в переходе. Папа говорит, что он играет в переходе и потому пьёт. А Ташке всё равно, потому что в переходе эхо.
— Опять в свой переход на гармошке пиликать? — Нина Петровна сверху.
— Да, мой генерал! — Михалыч, похоже, был сегодня пьяненький.
— Ну-ну!
У Ташки зазвонил телефон.
— Мама дома? — это был папа. — Передай, что я задержусь, сдаю номер.
— Ты же обещал прийти пораньше!
— Сегодня никак. Извини.
И повесил трубку.
— Дети, лишённые родительской опеки, быстро попадают под дурное влияние, начинают пить, курить и ругаться, — заметил Монах.
Ташка набрала папин номер.
— Папа!
— Мне некогда.
— Папа, если ты не приедешь, я начну пить, курить и ругаться.
— И правильно! Целую! — ответил папа и опять повесил трубку.
— А мне что прикажете делать? — всплеснула руками мама. — У меня спектакль! С кем я ребёнка оставлю?!
— Ребёнок — это я, — уточнила Ташка.
— Ты! И тебе уже не три года. Придётся тебе самой. Попрошу, чтобы Нина Петровна зашла тебя проведать.
— Только не Нина Петровна.
— Почему?
— Лучше возьми меня с собой в театр.
— Куда я тебя дену в театре? Взрослый спектакль, поздно кончится.
— Ну и что?
— Ну и вот. В девять ты должна быть в постели. Обещаешь?
— А я могу не обещать?
— Нет! — и мама побежала собираться.
— Мам, я начну пить, курить и ругаться.
— Не дури!
Вечер вползал в комнату. Ташка снова сидела на подоконнике.
— Я ушла! — донеслось из прихожей. — Будь умницей. И не корми Монаха колбасой. У него от колбасы шерсть лезет.
Хлопнула дверь.
Мама прошла через двор, махнула рукой и скрылась.
— Давай не будем принимать мамины слова всерьёз! — предложил Монах.
Кот обожал колбасу. Ради колбасы он был готов стать совсем лысым.
— Я думаю, если ты отрежешь совсем маленький кусочек, никто ничего не заметит.
И они пошли в кухню.
— Ты плохо отрезала, — критиковал Монах. — Надо поровнее. А то заметят…
Когда от колбасы остался лишь маленький хвостик, кот заглотал его целиком.